"Священник издал для глупцов законы против вкуса женщин. Знатоки грамматики выбирают место споров под открытым небом. Портной вешает на старое дерево новое платье из прекрасного бархата. И человек, заболевший перелоем, моет белье свое в чистой воде. Сжигают испражнения больного, и запах долетает до гребца за веслом, он сладостен ему".
                                                                                   Сен-Жон Перс


I

Литература есть тело. Поэзия есть anima. Текст есть переход от смерти к жизни, от неподвижности к первичному заболеванию. Так, просыпаясь, мы чувствуем, что больны.


II

В здоровом теле русским духом пахнет. Лишь разложившись на элементы периодической системы Дмитрия Ивановича Менделеева (в девичестве Мойхер-Сфорим), тело выздоравливает. Буквы перестают вызывать тревожные ощущения, токмо быв расположены в строгом алфавитном порядке.


VII

Есть в словесности болезни высокие и не очень. Боли в сердце, расположенном с левой стороны, возвышены. Литератор, чье сердце было бы расположено справа, автоматически стяжал бы нобелевскую премию в области медицинских наук. О сердечной болезни можно писать, не краснея, обильно и трепетно. Давайте-ка лучше вообразим себе певца язвы двенадцатиперстной кишки.


VIII

Существует мнение, что для стремительного взлета литературы на языке иврит необходимо изъять из употребления три бессмысленные буквыט  и ע, פ. В его основе глубокая каббалистическая идея. Нарушив целостность совершенной кристаллической решетки, мы вызовем острое инфекционное заболевание, т.е., мощный прилив жизни.
Фарисеи до сего дня препятствуют этому.


XIV

Русскую литературу залечили до смерти три доктора: Чехов, Булгаков и Живаго.


XV

Задумывался ли ты, читатель, отчего так щемяще звучит фраза: "На деревьях лопаются почки?"
Или вот психическое заболевание – клептомания. Возьму на себя смелость утверждать – литературное творчество, как и всякое, впрочем, иное, начинается с желания украсть. Греки считали, что искусство есть подражание природе, а ныне большинство творцов не греки, да и не в этом дело. Продукция человечества так разрослась в объеме, что заняла место природы. Оглянись, читатель! Что видишь ты вкруг себя? Упирающиеся в небесный свод горы собраний интересных сочинений (небо, вестимо, в алмазах), непроходимые леса дремучих общественно-политических и литературно¬-художественных журналов, в которых тяжело движутся зубры первой, второй и третьей культур. Далее – безбрежный океан сказаний той Самой девы, вспаханные ораторами нивы народного образования, оживляемые кое-где памятниками мировой эстетической мысли.
Вот какова окружающая нас природа, коей подражаем, заимствуя детали. Таков наш путь из ворюг в греки.


XXII

Ты, может статься, решил, читатель, что пришел я веселить тебя? Истинно говорю тебе – ни фига подобного. Пред тобою продукт холодного анализа.


XXVIII

Возвращаясь к главе XVI. Попробуй-ка выразить что-либо своими словами. В момент изреченья тобою самим продуцированных слов, ты обнаружишь, что утратил их первичные значения.
Пример из больничного журнала психиатрической клиники города Батуми (больной Палечек Иван Степанович, 1942 года рождения):
На предложение рассказать о своей прежней жизни, больной ответил: "Сюпка цюци малайка шпас. Отюпа каха ребка майла. Акасюн зюйка. Заляка княска..."
(и т.д.)


XXX

Лессинг писал: "Конечная... цель искусства – наслаждение, а без наслаждения можно обойтись". И очень даже просто. Попробуй, читатель, хотя бы в виде эксперимента. День без наслаждения, два дня, три, неделю, месяц... какой кайф!


XXXI

Возвращаясь к главе XIV. Фаустовская цивилизация, бают, умерла. Попробуй-ка припомнить, читатель, когда в последний раз видел ты на театре ибсеновского "Доктора Штокмана"?


XXXII

Седуксен.


XXXIII*
L
Даже больные рано или поздно умирают, самые замечательные люди. Но это уже тема для отдельного исследования. "Смерть замечательных людей".


* См. "Мнимый больной" и другие классицистические трагедии, где за главным героем по всей сцене гоняются врачи-шарлатаны с клистирами, вереща: "Поставь сие, синьор-месье!"