ФОТО В ИНТЕРНЕТЕ

говоришь, весь лимит исчерпан
на чудеса?

помнишь, дверцу шкафа — на небеса
ту, почти девочку
с глазами полными, как твое небо
летящими, как твой воздух
плещущими светом, светом и светом
голуби при потоках вод так хлопочут
голубиные глаза влаги
купальни первого веселья

не сдавай тех карт
иначе опять чума и сартр
иначе опять пребывать
расстрельно-растерянными
хоть лазером каким озари
пусть прошли времена-наив
с детьми-христианами
но голуби — были твои небеса
но камни имели глаза
из ран посмотри
той новой святой
виктории —
учительницы младших классов
что успела детей затолкнуть в шкаф
и закрыть дверцу

её глазами неделю смотрел интернет
больше тех глаз нет

***

смерть — кувырок Кота в мешке
здесь в Неаполе с нею живут в обнимку
самодельны часовенки горят на просвет
с куколкой Девы Марии Святой Януарий
в окружении увеличенных фотоснимков —
старик женщина молоденький парень
мертвые с фотопортретов упрямо зовут
ловят зрачок как мгновение Фауст
схватят твой взгляд:
мы снова живые мы с вами мы тут —
входим в прорехи шагов разговоров и пауз

***

как слепой шагомер мерить море
под снегами его находить
ставить парус. удерживаться на-перекоре
и шестым плавником шевелить

забежит синевой и очнешься в сомнении
ты ли это разбился вчера напролом
ловишь в сломанных ребрах гуденье
ветер ищешь. хватаешь весло

вал за валом. а парус — клеенка
по аптекам — ацтеком, а Та — по пятам
сядешь за партию с Железной Теткой
зубы заговаривать, когда отдам

память в сугробах, в туманных клочьях
утром расчистишь, да куда там — зима
называет мамочкой, соседкой, дочкой
радуется, вот мой вторник, отгребла сама

ни к чему фотографии: зеркала в неводах
ни желания есть, ни с постели подняться
раздевается время слабыми пальцами
с одеяла соринки смахивает в никуда

видно, бредет средь камней от речи
оставляя клочья привязанностей, имен
словно шерсть обдирает тоску человечью
о колючки сухие, лезвием Ахерон

старчик-младенчик — лицо человеческое
ум улиткой смыкается в царство сов
ускользает тело в суглинок, прогалинки
только ангел-люблю отодвинет засов

ФОТОГРАФИЯ АРАРАТА

эти линии
взрывные лилии
вершин Араратских
с братом, живым бы, поделиться по-братски
— смотри!
вот снимок из космоса
словно снимок с возгласа: А-а!

как с высоты
по-иному выглядят
наши плечи, перетруженные хребты
наши темечки — нервные роднички
кратеры страхов и обрушений
внутренних катастроф

может, и мы с тобой — украшение
орнамент ткани живой космической
диковинный Звуколов
запись на внешнем диске, винил,
может, и мы, как цветок на горе,
после всех поражений и слов
танцуя от ветра, горим?

и летающий астронавт
принимает наши светомячи
от радости кричит: аве! в свой радар
да! дар — скорость гор! и будет прав
точно и зритель — автор
всех цветов и вершин
и этой лилии снеговой
брошенной в космос горой

***

всё! всё! летит! на стропах длинных
бабахнет парашют калины
протянет с рук — сплошь белые веночки
а ты дурак — за фотик, на носочки

кипящая шмелёвая хмельная
цветущий снег пересыпая
вся бабочкой-капустницей распустится
как створка-жизнь и выкипит на улицу

ЧТО ДЕЛАТЬ С РОЗОЙ

та выскочит — красным аллюром три креста!
несётся во весь опор

на эту — делай ставки в пенном забеге
продержаться в отрыве

та — как есть рисковый парашютист
лови её затяжной

эта — глухим яблоком
аритмией ночи

с-той! — лепесток на губах
по-персидски запел

эту, эту не успел и увидеть
даже имени не спросил

о! вот эту поймать, разгадать, завершить
цифрой, пленкой — без толку, что-то ускользает

с этой — селфи: стать розой!
красавица не знает бед, смайлик

та — сверхповестью
прорывает твое пространство — Чок!

у этой на лепестках-альвеолах —
крутое состязание в хокку

а новенькая уже раскрыла зонт прощанья
пока получаешь ожог-фламенко
ревность — почти ненавидишь

утром сансара бутона — новый цветок
и крутнёшь колесо!

ДОГНАТЬ РОЗУ

а если сфотографировать
то передать ее иллюзии?
пока блэкаут не грохнет изображение
по-индейски умыкнуть красоту?
по-шамански захватить душу?

если хищно рассчитать
угол падения
и светосилу

во что перельётся цвет?
в — цавт танем
в кровь, лузгу
в красный как абсолют
границу пьяный шторм
в гнев Господень рык Иоаннов?

вот дам ей имя
станет она единственной
небывалой?
или отниму первообраз?
или оставить только
оклик Адама
яблоко цветок птица и только?
или только запах — волны голоса

если скинуть в облако
станет облаком
станет летучей
станет воздухом огнем снегом шаром

или исчезнет вороном ворохом?

приблизится ли к зрачку
чьей /мгновенной вспышкой/
она была отворена
развернута в свиток, в пламень

или бросить
краски фотоаппарат суждения
не пытаясь поймать

вдруг увидеть залитые солнцем
горы долину
и идущего по ней Таракая…

цавт танем — в переводе с арм. возьму твою боль
Таракай ‒ псевдоним алтайского художника Николая Чепокова