В магазине Пётр нет свежего хлеба, только вчерашний
Нет рыбы Пётр в воде магазинной
В доме Пётр недостроены стены, и это странно
Пена Пётр лежит на длинном финском песке

Сосны Пётр качаются, сцепляясь верхушками
Вечная Пётр память стоит, и слюда
Слоями Пётр слоями Пётр изображение
Закрывает, подденешь – ни рыбы, ни стен, ни следа

                                                Андрей Гришаев

 
Нет надобности ходить так далеко, ибо примеры разумной мысли и почти видимой свободной воли можно отыскать на другом конце занимающего нас мира, на самых низких ступенях, где растение мало чем отличается от ила или от камня.

                                                Морис Метерлинк, «Разум цветов»

Снился сон:
Мои дешёвые японские часы, чуть круглые, из пластмассы, заменившей глину, дерево, железо, стекло и, кажется, само чувство справедливости, [   ]
Они, как некое устройство, знающее моё Время, мою настоящую точку воплощения, в конкретной ситуации, жизни в определённой локации (лот-ситуации, прощупывающейся чуть лучше во сне) [   ]
Они стали светиться и мигать, как «Звёздные врата» (был такой мейн-фильм о том, что есть время пере-хода, из в-, через-, назад, вне-, к- [   ]
Они стали крутиться, настраиваясь на определённые планеты, их ход, их притяжение, дыры и складки, те лже-пространства, тяжёлые, сверхлёгкие, далёкие, относительные и прочее.
_

Я не записываю снов.
Такое равновесие того, что я случайно запомнил с тем, что есть здесь, по эту сторону осязаемого (как руками, глазами, носом и ртом, так и сердцем, умом, волей, капризом, – чем угодно в мешке, о котором многие скажут: 
кожа
_

Я прошёл достаточное количество коридоров, дверей и помещений, чтобы знать, что мои мысли и слова, а так же то, что ниже, в иле сердца и памяти, – это достаточно устойчиво, и, – одновременно, – открыто, чтобы ещё и глумиться над этим [   ]
Имею в виду, –  записывать, анализировать, полагать, знать, кричать, петь, провоцировать…
_

Не надо провоцировать себя.
_

У того, что мы называем памятью, речью, анализом, даже «сном», – есть предел восприятия, и, – важнее, – понимания.
А теперь перевернём:
У того, что нам кажется понятым, есть ущерб восприятия.
Полного нет.
Есть – то, что уходит корнем в меня, а пальмой, – в Небо, культуру, ответ.
_

Зададимся не вопросом. Их достаточно, и, – что главное, – они оказались смяты не-восприятием.
Мы не узнали себя в собственных вопросах.
_

Выудил себя, когда рухнули все переборки, отмежёвывающие меня от-
И это не было «знание»
Это было просто наведение [   ]
Как сон наводит на видение «нечто», так наведение линзы (моей ли? на меня ли?) навело на то, что не имеет формы, имени и смысла
И отвело от ума и фантазии, теряющей меня в памяти, следах, конструкциях, машинах (Влад сказал бы)
_

Слишком я малодушен.
И милосерден к тому, что является не тем, что видимо.
_

Мои часы крутились и я видел Сатурн в кольцах, луны, Солнце, что-то, что искало меня как кольцо Фродо.
На меня наводили, на меня натыкались образы.
_

Можно ли сказать, что я или мы самостоятельно видим мир?
Ох-ма!
Одна из последних песен Бориса Гребенщикова, «МахаМайя», делает что-то со звуком, как мой сон с моим разумом, готовым принять нечто. Нечто, что не есть образ или мысль, чувство или пятно, возмущающее линзу, тишину, скорбь, из которой состоит год 2022.
_

Мы потерялись во мраке.
Лествица – это не то, по чему можно взобраться и попасть туда, где было будущее или бесконечное непоколебимое растворение либо в свете Рая, либо в темноте Космоса (он ведь тёмен).
_
  
Я больше не думаю.
Не уверен, что живу.
А сон говорит мне, что точка бифуркации есть, что она определена моими часами, как будто я Гагарин или Армстронг, чьи шаги может слышать фирма «Casio».
_

Там, где восходит солнце, делают часы.
Но они из пластмассы.
Из чего сны, если часы из пластмассы?
Они (сны) тоже давно заменены на дерево, металл, стекло, воздух из освежителя воздуха (тавтология определяет воздух как двойную утрату себя).
Русско-еврейская речь убитого Сталиным:
«Отравлен хлеб и воздух выпит…»
_

Но это не так.
Растение, выросшее в иле, на глубине пруда, выбрасывает свои цветы на поверхность, чтобы там созрело нечто, которое будет возвращено.
Бесконечная природа имеет статус миража, пока человек видит сны.
Сны – вот предмет гербария мёртвых, чей воздух всегда освежён жизнью [   ]
Это была моя жизнь.
Она была?
Вопрос возникает как не-ответ.
Он всегда, – провокация, подменяющая вопрошание.
А вопрошание, – это молитва.
_

Когда не станет вопросов, я взмолюсь о решениях.
И окаменелое дерево, камешек, который моя подруга Таня подарила при последней встрече за створом ворот, согреет.
Обломок речи, в которой я потерялся и был счастлив.
Только потерянный жив.
_

Разговор с мёртвым деревом (сном в человеке) – самый дорогой.
Если он (человек и сон), – не слуга твоей памяти, веры, речи и счастья.
_

Перебирая чётки слов, оставленных как рыбьи кости.
Потому что времени больше нет.

ночь 21/22 апреля


 
Во-вторых, от вида котов меня не тошнит, в отличие от вида почти всех людей, идей и книг.

                                                Е. С., пост в сетке, запрещённой в стране отправления


Есть такая мысль, которую высказывал великий еврей, пишущий на русском, Осип его имя:
люди (интеллектуалы, по-русски либо «разночинцы», либо «интеллигенты», каста пишущих книги) состоят из того, что прочитали. 
Как котлеты, состоящие из нарезанной бумаги и пикселей.
Есть такая мысль, что это горькое заблуждение.
Книга может попасть в сердце и раствориться в нём.

_

Два случая:
– происходит событие речи. Одна дверь открывает текст как опыт, имеющий отношение не к автору, а к тебе. Ты входишь в один дом с тем, о чём говорит пожар. Он снедает тебя до костей. В фильме «Терминатор-2» растворяется человек-книга. Он входит в металл культуры и становится её частью, погибая как зло.
– происходит то, что в «Терминаторе-1». Событие не может произойти, потому что Терминатор, носитель чипа соответствия себе и своему злу, неуничтожим. Он только под прессом книг и идей, скованный человечеством с его моральным законом и духом.
– дух
Альфа: его нет, потому что он слишком абстрактная идея, из которой растёт только фантазия о себе и коллективный миф. Обе эти вещи опасны чрезвычайно. Выросший до безумного тщеславия индивидуум думает и делает «как хочет», но он прогорает, потому что это правило не работает. «Как хочет» не существует без того, кто хочет тебя, то есть программирует чип. Отделившись от «как хочет» Другого, Бога и человечества, индивидуум становится пузырём тщеславной боли, одиночества и смерти в своей душе. Либо тираном, садистом, убийцей других.
Омега: он есть как нечто, определяющее твоё «поле», то пятно, которое либо локация в пространстве-времени (тело и внутренности), либо некая конструкция, наполовину живая (растительная), наполовину культурная (техне).
Чтобы не выбросить антропологии на обочину, придётся сделать невозможное:
– взять мусор с собой
_

Как бы мы не понимали тело, психическое, антропос, душу, кожу, мясо, слизь…
Мы есть то, что может хотеть смерти:
– своей
– чужой

Незакрытый Терминатор – мучайся, пока есть иллюзии, в том числе «железо» (сленг компьютерщиков).

день 22 апреля


 
Я просто хотел растить свой сад
И не портить прекрасный вид…

                                                Русская песня
            
Хочу о ненависти и злобе
Зло – это не по отношению к кому-то, Другому, будь то путник, распутник, зло-дей (он же зло, не я!)
Зло – это не из себя, нас, его (будь то тиран или Дьявол, или даже Демиург)
Д, д, да!
_

Да есть да, нет есть нет.
Зло – структурное явление. Оно часть события, когда процесс пошёл по чьей-то воле, с участием стороны Я, и стороны Ты (Они, Мир, Б-г…).
Зло – это выбор. Когда выбираешь в пользу Его (путника, пророка, Отечества…)
Можно выбрать в пользу, остаться в выигрыше.
Это рождает проценты комфорта.
Это же структурное решение рождает чистый альтруизм и трату.
От избытка добра рождается только добро.
Выбор в пользу другого и себя может быть бескорыстной тратой/приобретением.
_

Парадокс зла состоит в том, что арифметически, логически и философски оно эквивалентно доброму поступку.
Оценка.
Вывод.
Поиск решения.
Обратно как кино отматывается в точку исхода из не-правила, а твоего попадания в ситуацию, где ты вошёл в воду.
_

Обсохнешь за воротами существования.
Только вечно возвращаясь к истоку чувства, нравственного или конформного, можно сделать засечку:
«здесь был Коля»
Так туристы помечают свои скалы и деревья.
В их жесте присутствия ничего не скрыто, они хотят просто выбрать это: быть в скале.
_

На берегу Галилейского моря я сижу, немного над кручей (вид из окна нашего с женой номера), и не думаю…
Я не думаю, что могу сказать «да» или «нет», или вообще сказать.
После того, как сегодня опять случилось Время, опять Распятие и опять Зло [   ]
_

Здесь выходы есть входы.
Чернышевский в романе «Что делать?» хорошо понял аморальность морали, когда стал описывать «хорошее дело».
Оно приводит к позору и смерти.
Через непонимание, боль, одиночество [   ]
_

А Я, – один?
А Он, – один?
А если кто-то слышит: огонь!

– Иди за мной! – говорит Даймон в фильме «Твин Пикс».
Он знал, что притягательность разрушения заманчивее добродетели, какой бы клёвой (cool) она ни была.
_

«И последний никем не стал, потому что опоздал войти»
Я подделал цитату из Франца Кафки.
Но мог бы

день 22 апреля, после ссоры


 
[   ] причём бумага была желта, без линеек, плохо оборванная, – бумага из древесного теста, та, которая, по справкам спецов и инженеров, должна была истлеть в семь лет
       
                                                Борис Пильняк, «Повесть непогашенной луны»

Песок – это лучшее, что может быть, когда на него что-то пытаются нанести.
Он вынесет любую букву, ложь, даже кровь.
Он её снесёт туда, откуда она станет безобидной для другого, пришедшего сюда позже.
_

В русском языке есть возможность сказать: «пришедшего позже», как если бы мы ждали и даже знали, что к этому песку кто-то придёт.
За ответом?
За вопросом?
За тем, что «ушло»
_

В русском языке можно сказать: «ушло в песок», забылось, стёрлось, исчезло.
Это вряд ли.
И это всегда так.
_

Если мы хотим понять время и человека, его всегдашнюю подлость и всегдашнюю правду, надо слушать песок.
Он противостоит любому чуду касания вещей мира.
Преображая здесь что-то, мы ломаем ход времени и порядок покоя/беспокойства всего, что на земле без нас и так живёт.
И так, «справляется», без участия и всяких мелиораций.
Само.
_

Не правда, что есть след, если песок не спит.
Всё покрывается обречением, смертью и вызовом из той, задверной области.
_

Хорошо, если наметёт песка за дверь.
Ты хотел бы, чтобы на эту сторону?
Тогда что ты ждёшь на песке?
Здесь можно быть и делать только в той мере, в какой песок это терпит.
Ты не выдержишь сам, насколько он молчалив.
Насколько безмолвно его присутствие в твоем деле, хорошем или дурном.
_

Речь представь песком.
Миллиарды букв, засевающих твой рот сорняком.
А бесплодная эта речь так хочет родиться, так хочет стать плодом через тебя.
_

Фильм «Чужой», – про песок.
Он рождается как неподвижность всего великолепия Иного, проходящего через твоё тело:
Культура вспарывает тебя, освобождаясь в нужных ей формах.
_

Этот джинн должен быть запечатан.
_

Загадка:
Сколько у тебя кувшинов и для чего ты их держишь?

22/23 апреля, над Галилеей нет луны



Утратив правый путь во тьме долины

                                                Перевод с итальянского

Если ты входишь в Сад, – там только те деревья, которые есть на момент входа.
Если время и твои руки ничего не делают, пребывая в аскезе, пребывая в нищете, которая не торопится отдать то, что кажется чрезмерной тратой: поступок, силу, молитву…
Всё остаётся
_

Под кроной быть лучше в покое, как похороненная при дороге, алмазной ночной дороге, душа поэта Лермонтова.
Дышит через дерево Путь.
_

Если ты вошёл и хотя бы сел. Хотя бы преклонил колени. Хотя бы произнёс: «Почему?»
Ты стал новой травой сада. Ты стал виновник возникновения некоторого хаоса, пришпилив бабочку башмаком. Она не вспорхнула от твоего взгляда на неё.
_

Огонь присутствия и Сад.
Ты вошёл и протянул.
«Дай!», – сказал.
Посмотрел в себя и захотел (взалкал).
Ты обнаружил себя правым и, – пропал!
_

Когда дело начато, ты всегда уже «заблудший».
Не верь слезам, это же ты плачешь!
Это же ты хочешь!
Это же ты нарушитель того, что было экосистемой, не учитывающей твой голод.
_

Ты спустился в долину и она помрачнела.
Бежишь теперь в Галилею, здесь лес твоих сомнений и, – странно! – надежд.
_

Лучше всего, если хочешь помолиться под деревом, снять с себя ностальгию и надежду.
_

Лермонтов прилагал свою душу к месту, где не хотел себя видеть, только быть с не-собой.
Вот так, в чужом желании, лесу.
_

Обнаружив себя в лесу, лучше всего сжечь иллюзии покоя и решения.
Ты просто на берегу моря, древнего, как твой чайник.
Чайник, «ржавый жбан судьбы».
Там, где судьба, всегда путаница и позор.
Существование невозможно.
Поздно спохватываешься.
Под деревом.
_

У-падшее.
Я-блоко.
Проблема перевода.
Кажется, предлагается замена: «гранат».
Что бы им ни было, он стал твоей судьбой.
Под деревом не выбирают тень.
Она одна на плод и твою кровь, всё более стылую.
_

Хорошие решения принимаются наполовину и никогда не заканчиваются.
Как дерево.
Ведь что-то сорвано.
И упало.
_

Поцелуй во мраке

жаркий день в Тиберии, флореаль
 
Моё сознание стало как никогда символическим, мистическим, мифологическим, – и я за это держусь.

                                                А., чёрный квадрат на аватарке

В субботу спустись в себя и обнаружь в этом месте ад, то есть только себя.
_

Если есть место встречи со смертью (себя, другого, замкнутых в пещере)…
Надо отомкнуть.
И простить (себя нельзя, другого только отчасти, по закону, но не психологически).
Вина есть только тогда, когда кто-то прав.
Себя спасать нельзя, окажешься неправ.
Другого невозможно, потому что не веришь ему, – он всегда укоряет тебя своей виной, которой ты его наделил как раной.
_
 
Если ты можешь выбрать путь вверх или вниз, иди вниз. 
«Мёртвая вода» из славянской сказки должна окропить прежде «живой», потому что без окаменения в прощении нет подвига очищения и веры.
_

Очистить можно только виноватого. Не для того ли грех, чтобы чистить его, твоего брата.
Очистить тебя не может никто, кроме места субботы, кроме ада, где ты, в принципе, всегда. Стоит подумать об этом.
_

Не думать об аде не получится, потому что он это и есть, – быть.
Когда с тобой случилась жизнь, она тут же обернулась бедой, горе – мыкаться по ней, счастье – презирать эти казематы или любить волю, явленную окном.
Преображение в уме – это и есть поиск.
_

Спешащий вон ещё не мудрец, потому что выход не равен входу.
Вошёл – живи и делай, что бы это ни значило.
Смысл реален, если помогает.
Помогает добро, зло минирует ментальные поля, суля освобождение наркомана: раз, другой «спасся»… потом снова подвал, казнь, вечность.
Разорвав башмак, скользящий по проволоке, ловкий злой человек падает в котёл.
В русской сказке «Конёк-горбунок» три котла: «с водой, молоком и кипятком».
Сваришься, сваришься!
_

Царь всех козней приходит к котлам.
Проходя мимо жизни, её счастья и горя, он раздаёт только паттерны и стигматы.
Не верь логикам.
Всё учение, всё изучение, мудрость, – преврати в шалость.
Спасёшься только чудом.
_

Чудо?
_

Оно отражается в твоём зрачке-пещере.
Уловленный свет претворяет тебя в другой состав и ты делаешься добрее.
По воле.
Себя ты чувствуешь здесь, в пещере, отражённым в пляске теней.
_

У теней есть имена и ты их называешь.
_

Это речь.

к ночи Пасхи 2022, с планом поехать в Капернаум
бомбят Одессу

 


На месте моего нарциссического Двойника должен встать Другой.

                                                Денис, из телефонного разговора

Другой – это не горизонт.
Он каждый раз оказывается реальностью, слишком жуткой в своей оголённости.
Вот он – провод.
«Кто мог знать, что он провод, пока не включили ток», – пел андеграунд в 80-е годы. Пел Ленинград, перерождённый под током.
Другой – когда он перестал быть горизонтом.
И никто не знал его, не ждал ничего, кроме возможности и терпения.
Вдруг – солнце и ток.
_

На месте моего нарцисса, который возжелал самого себя, надо поставить вечного праведника, который желал только горизонт.
И мы ужаснёмся.
Он ужасен, этот Нарцисс в терновом венце из собственного альтруизма.
_

Альтруизм – это и есть зеркало воды, куда посмотрел Я и узнал в себе красоту.
Красота – это моя тень, моё желание быть хорошим, моё желание быть благим.
В этом коварство Я, в этом ловушка для добра, оборачивающегося наглостью и жестокостью.
Ведь красив мой альтруизм, моя любовь к Другому, моя отважная попытка спасти мир, презрев то, что есть на самом деле, полное безразличие мира ко мне, его постоянство, моё в нём постоянство.
_

Ещё раз, чтобы не запутаться.
Я смотрит на себя в альтруизме как в нимбе славы. Я тешится спасти мир, себя через любовь к миру.
И делает мир другим, своим отражением.
Это – проекция.
_

Почему горизонт всегда отодвинут?
Потому что наша жажда себя неисчерпаема.
Если Другой является – он нарушитель, он – Реальное, которое жутко до того, что его, как прокажённого, надо избегать, гнать, уничтожать.
Хотя бы во взоре.
Он не хочет быть горизонтом.
_

Ещё про горизонт.
Если вода, в которую мы смотрим, отразит Другого, вставшего рядом или за спиной, – мы станем Ляпис Философорум, мы перестанем нести черты себя, мы соединимся в нечто иное.
_

Вода размешивает цвета и соединяет. Акварель того, что получится, когда отказываешься от подвига – это «смирение» и «благодать».
И вот мы вышли за горизонт чувственности и абстрактного мышления. Потому что оба понятия из словаря этического и религиозного. Они постигаются всем существом, минуя рецепторы. Их орган – сердце и душа (не дух), их начало – в любви к Творению, а не субъектному определению себя и не-себя.
_

В любом лесу есть общность всего, которая будет экосистемой, а не свободным движением спящих в скафандрах, сняв которые, можно утонуть в ручье, отражающем этот сам-объект.
_

Нет себя, нет Другого для себя и Другого для другого. Только лес, в котором мох растёт к северу (но ведь это неправда).

ночь на Пасху 2022, разговор с философом



Я вернулся в мой город…

                                                Осип Мандельштам

Можно ли куда-то вернуться?
Например, к этому тексту после того, как два дня отсутствовал по разным причинам?
Капернаум – не-город в траве, где поют петухи и цветёт огромная мимоза, запахом хотящая меня сорвать со всех якорей и нести в-
_

Здесь скрыта история, как будто её поместили в определённую «зону» братьев Стругацких. А то ещё чего не доброго опять что-нибудь произойдёт. 
_

После того, как «событие» произошло, ты оказываешься из него выброшен. Как бы вперёд, дальше по движению времени.
И, что очень важно, ты в таком потрясении и замешательстве, что твой новый опыт похож не на наполнение, а на отсутствие, на какую-то «опустошённость» после горя.
_

Горе – это формула опыта. Горевать можно только проходя события и делаясь все невыносимее для земли, мест, в которых оказываешься.
_

Каждое место – испытание самого места, а не тебя.
_

Город, который я покинул, далеко на севере, где почти полярный день летом, казался мне невыносимо беззащитным, призрачным и не-величественно прекрасным, когда я уходил, поворачивая голову туда-сюда в трамваях, маршрутках, такси и пешком. Переходил мосты через реку, смотрел на шпили, дома модерн, приметы имперских амбиций царей и тиранов…
_

Почему город предал своих жителей? Почему его имперскость победила его робость? Он мерцал. Он нежился на солнце, словно животное, которое вот сейчас умрёт или исчезнет. Сколопендра с шашечкой короны на шершавой голове. Раз! – и превратится в нечто, что можно унести в мир плотного или волшебного, другой образ, более устойчивый или более желанный.
_

Мы всегда желаем чего-то определённого чуть больше, чем место или событие в нём.
_

А место только смеётся над нами. 
Обычно.
Сколопендра северных мифов, которые не знали её. Они воображали, как резчики церкви в городке Юрьев-Польской, слона о шести ногах. 
А тут вот.
Одно к одному – место невероятной встречи.
Своей судьбы.
С кем-то, кто был мной тогда.
_

Я пытаюсь вернуться, как горе-еврей из рассеяния. И встречаю миф возвращения. И стоны болящих. Везде, как здесь.
А вернуть себе событие не могу.
И здесь свидетельствовать о моём языке и моём месте.
Бывшем месте.
_

Теперь – вот, имеющее отношение к другой дороге, которая перестала быть торной или сорной, а просто вытекла в другую реку, море, океан, космос.
За космосом не видно ни меня, ни события, маленькие вспышки сознания океана, из Лемовского «Соляриса».
_

Быть океаном нельзя.
Вчера в Копернауме были бурьян да резеда, встречающие любого, кто вернулся «в свой город».

ночь 25/26 апреля, Земля Обетованная, стул, ноут, речь


 
Три часа – это всегда слишком поздно или слишком рано для всего, что ты собираешься сделать. Странное время дня. А сегодня просто невыносимое.

                                                Камю, лауреат

Я сегодня столкнулся с пониманием. Так сталкиваешься со стулом, случайно встретившимся в тесной комнате, когда повернул неудачно или немного зазевался в ощущениях.
Тошнота – это не следствие опьянения, избытка чего-то приятного или туманящего, уводящего от реального восприятия мира.
Тошнота, она от слишком близкого столкновения с невыносимостью жизни.
Скорее, она отрезвляющая, причём приходящая после, а не до трезвости.
_

Чтобы быть «в курсе» того, что не имеет по отношению к тебе никаких намерений (так философ Витгенштейн говорил о «мире»), надо столкнуться с его равнодушием и,  — возможно, — хохотом.
_

Представитель бюрократии мусолит имечко тирана на своём другом языке и, чуть подпрыгивая от удовольствия (собой прежде всего), похохатывает: …
_

То, что для другого будет стул, то есть словечко, идея, образ, имя…
для тебя обернётся тошнотой, если ты – чужой, которого отвергает система.
Быть вне мира, столкнуться с вывеской: «здесь принимают тебя», – важно.
_

Так беженство приобретает черты изгнания.
Так сиротство впервые ощущается, – хочется выбежать в туалет и вывернуть себя, опорожнив: зрение, волю, фантазию, мечту.
_

Ведь они, мир, человек, – они не имели тебя в виду. Они просто были как стул. 
А тебя нет.
_

Ты был нарциссическим миражом своего имени.
Имя-то!
Здесь каждый камень помнит его.
А мир, – не помнит.
_

У мира, взятого в его голости, нет ни памяти, ни речи.
«И замёрз», – пел Владимр Высоцкий.
_

Снег на песок как не меняй, ямщик в тебе тебя заморозит.
Миром, отчуждённым от речи.
Вера в имена спасает сумасшедших.
Ты на пути к больнице.
Дойдёшь, – станешь системным элементом.
Треснешь по границам кристаллов самости, –
станешь урной.
Прах к праху.

–

Тошнота приводит к спокойствию.
Кофе действует как энергетик не более двадцати минут, далее – седативный эффект.
_

И замерз

к ночи 26/27 апреля, кресло, кондей, чай, гантели жены 
 
Если мы бросим кристалл на пол, он разобьётся, но не на случайные осколки. Он распадётся по линиям раскола, чьи границы, хотя и были невидимы, обусловлены структурой кристалла.

                                                Зигмунд Фрейд, «Новый цикл лекций по введению в психоанализ»

Замешательство – сродни тому чувству, когда попадаешь в место, которого нет на карте.
Не просто нет на карте, его нет в сознании, на ментальной карте, как понятия или образа, который бы тебя соединил хотя бы с чем-то здесь.
_

Маята приближает к скуке и опустошению, она как нечто покрывающее безысходность, очевидную, когда всё обнулилось по какому-то принципу отсутствия. 
В чистом виде.
Когда есть смысл или вещь, с которой возможна манипуляция: захват, разрушение, передача, употребление, восхищение…
Тогда и безысходности нет.
Тогда есть пути и задачи. Есть вопросы, интересы, желания, чувства.
_

Замешательство сталкивает как с непоколебимостью пустоты, так и с тем, что наличие вещей или мыслей необходимо, чтобы держаться жизни, чтобы делать или думать, владеть или пачкать, перерабатывать, уметь, находить и прочее.
_

Трудно переживать смесь, чувства, когда не знаешь, что чувствуешь, где выход, где необходимость, где соблазн, где наваждение, где край, а где мечта.
И порядок перестраивается в зоне не-комфорта в причудливые гигантские лилии, опрокидывающие тебя с цветка на пол.
Сидишь, не дышишь.
Или в панике мечешься, хватая стены, не имеющие углов для сцепки с твоим таким опытом, который стенам чужд и в принципе бесполезен.
С точки зрения тебя.
Место, выпрыгнувшее на пол из цветка со смыслом, приблизившим тебя к нему (цветку).
_

Бесцветие боли самое неожиданное и мерзкое воплощение ненаходимости в мире.
Кафка изобразил это не-место в виде таракана.
Но оно просто отсутствие цветня и невозможность траты на-
_

Сидишь, молчишь.
А оно, Время, просто обиделось на нас (с)

                                                Льюис Кэрролл, так было, так есть
                     
к ужину, похожему на обед, всегда весной, Тверия 


 
Старик, я слышал много раз, 
Что ты меня от смерти спас.
Зачем?..

                                                Михаил Лермонтов, гусар

Отчаяние другого человека, – это что-то сверх невыносимого. Оно идёт не на повышение, допустим, боли и неразберихи, или острого осознания вины, горя, невозможности чего-то.
Отчаяние другого человека словно лишает тебя акторности, твоего воле-приложения. Ведь ты абсолютно нем рядом с чужим, оно вне твоего знания и даже изучения, каких-то попыток вмешаться и сместить часть на себя, чтобы разделить и тем самым упростить аффект.
_

Всё чужое неподконтрольно твоим слезам, сколько бы ты их не пролил.
_

Достоевский, чей ум поколебала каторга, первый русский з/к, чей опыт сформировал миф о страдании, необходимом душе, чтобы оправдаться перед лицом чужого…
Горя.
Счастья, – ответит Толстой.
Невыносимо счастье.
Другого, требующего тебя остановиться в своих посягательствах.
_

Траур другого бесконечен для тебя.
_

Сегодня день магии, – говорит Серёга. Надо кормить ворон, а они сыты, здесь нет голодных, очень много еды выбрасывают.
Серёга со звездой между складок белой рубахи.
_

Вчера вспоминал русского беса, Достоевского.
Счастье всего человечества не стоит одной пролитой слезы [ребёнка]
Но ведь дети льют слёзы постоянно, воплощая и предъявляя только нечто, относящееся к психологии. Они не очень-то страдают. Зачастую.
Льются и всё.
Почему стыдно за это?
_

И счастье кого-то невозможно, если смотришь на ребёнка.
А твоё, – отвечает Лев, граф и самодур, – невозможно, если кто-то уже, до тебя, абсолютно счастлив и сыт, без твоей вороны, звезды и каторги.
_

Зло родилось вместе со взглядом.
Смотреть в глаза и видеть, что ты не можешь быть с другим в то время, как [   ]
_

Счастье всего человечества.
_

«Из мешка на пол рассыпались вещи» (c)
_

Локи ходит огородами и рвёт на себе волосы, видя Одина, распявшего себя на Ясене в надежде получить Руны.
Но они достанутся нам, кто не пролил ни одной слезы.
_

Так кажется в сумерках, покрывающих Кинерет, место, которого нет.

27 апреля, день памяти жертв, свечи в лобби, лампа, комп, горестные слова Достоевского, з/к XIX века 

 
Я угадал
С четвёртой ноты
Твой мотив

«Тишина и волшебство», песня

Тишина и сумерки бывают даже здесь.
Гнёт аффекта, когда пятнадцать разговоров и множество сетей-контекстов на одну рыбку-тебя.
_

Прекрасный день для рыбки (бананки).
_

Жена ходила в центр маленькой Тверии и сняла короткое видео с сиренами. Холокост отступил как мёртвое море из фильма «Игла».
Спасшиеся в песке.
Спасшиеся и забывшие, что спаслись.
И спасать их надо снова, потому что они лишились субъектности вместе с действием.
Они угадали, где вода, и вернулись в прекрасный день.
Их ловить легко.
_

Ловец расставил свои гнёзда, такие широкие, что сквозь них протекает почти всё, кроме самого малого.
Мал человек в той стране, где больше нет моря, нет песка, нет памяти, нет определений, позволяющих не спать.
Тишина.
_

Чтобы смотреть в глаза, надо иметь волю к Другому, к его не-порабощению, к тому, что можно определить как кольцевание, а не убийство.
Птица делает громадный жест неприятия Земли, где выросла, улетая туда, откуда всегда вернётся.
Кольцевать души, чтобы знать.
Они не хотят знать.
И их отпускаешь, как в море, которого они тоже не хотят.
Не хотят, не имут, не сеют, не знают.
_

Знание очень условно, если помимо книг ничего не читал.
Тишина.
_

Знать значит быть хоть немного добрым, потому что добрым вообще и целиком быть невозможно.
Даже запрещено кодексом.
Честь имеет право на вину и скорбь.
Тень.
Тишина.
_

Когда предлагаешь участие, понимание и надежду, жди непонимания.
Это кодекс.
И тогда подставь если не щёку, то другую идею:
А если я просто пойму, почему ты так делаешь?
Волшебство.
_

Быть изгнанным из человека.
Доброго человека.
_

А если мы не хотим быть книгой?
А если мы не хотим быть шумом?
_

Море из «Иглы», на конце которой смерть.
Хватит ли ужаса, чтобы очнуться и онеметь навсегда, пока есть жизнь, и есть надежда на большее, чем мор-речь.
_

Тишина.
_

И много, много молчания.
_

Если бы в ответ [   ]

28/29 апреля, шум кондиционера, определяющий температуру воздуха, номер 1415


 
В это утро волк как обычно залез на дерево, но он не делал гимнастику. Он смотрел вдаль. Он ждал.

                                                Сказка для детей, иврит

Волк лежит на постели.
Я, говорит, всегда жду, когда ты будешь скрести в дверях ключом.
Он ждал, он не уснул.
Под деревом он встретил меня и не прогнал.
Из листьев.
Сказка на иврите.
Справа налево.
Алефбет.
_

Волк маленький, я его ждал.
Пока гулял по судьбе, его не было.
Под деревом хотел принять покой гусар Лермонтов.
А сладкий голос гурий ему пел.
Мамой хотели назвать голоса рая.
Но это выдумка текстолога.
Алефбет.
_

Зелёная крона.
Волки кушают мандарины.
Они здесь дешевле мороженного.
Четыре шекеля.
Алгебра, поверенная ладонью волка.
Маленького.
Нарисовано так, что есть смысл повторить сказку.
И выучить.
Волк говорит цитатами.
Алефбет.
_

Маленький волк заглянул в записи.
Кофе за пять.
Коля из Москвы, ю а вэлкам.
Тиберианское море.
Ночь.
Крещение любовью.
Волки смотрят в ночь.
Вместе.
Алефбет.

29/30 апреля, шабат, волк, волк, большой маленькому, Тиберия
 

– Где ты был?
– Там, –  сказал он, никуда не показывая.

Волк, волк, раз-два: сказка

Она ходила на пляж и там учила буквы.
Я занимался делами и думал:
Там
_

Когда у человека есть место, где ему быть, и есть место, где есть тот, кто «там», –
Это свобода и счастье.
«Там» солнечно-золотое, даже если под деревом.
_

Сказка на иврите про двух волков, большого и маленького.
«Неужели он такой маленький?»
Денис рассказывал про «теорию малых дел».
Мало «там» и есть такое дело, которое шире и важнее памяти и пространства, необходимых «парусу».
_

Гусар Лермонтов в центре Бури радовался счастью развоплощения в море и ветер.
Я радуюсь точке под деревом (на скамейке).
Там.
_

I love Tiberia
Надпись, сделанная для «там».
Где нет уже языка.
Прошлого.
Невыполнимого.
Парень из Р.
Как тень кошмара.
Моего отщепления.
От борта «Паруса»
И пафоса:
«Нет, никогда ничей
«Возвратился пространством
Обрывки, лоскутья
_

Там без ветра с моря Петра
Там с ветром из Галилеи
Письма
В гнездо
Там
Она
_

Два волка на побережье

маленькое время, 30 апреля 2022, История не здесь
 
Они не разговаривали, а только немного щурились друг на друга.
Но так, без злобы.

Б. и м. волк, иврит, «пижамная библиотека» 

Волк ревнует к камню.
– Он заговорённый, – сказала подруга.
Магия в дереве, окаменевшем за [   ]
Как имя его?
Звонок, гудки [   ]
_

Если протянуть руку, возвращающую дар, – она окажется сжимающей Небо.
Небо над Тверией, куда течёт вода по воздушным потокам, включающим камень.
Камень имя его.
Камень имя моё.
_

Твердь не разверзнется, потому что некому её заставить.
Добрая воля жизни говорит: будь тем, кем должен и можешь внутри потоков, от пальмы к соснам.
Одни хляби, одна вода, один камень.
_

Деревья лавр и кипарис.
_

Жена просит как волк: ууу
Жена просит оставить записку,
«что нас нет дома,
На цыпочках мимо открытых дверей… [   ]
Музыка каменного века, наполнившая плеск озера.
Здесь просто купаются.
В палатке живёт пара, прямо на берегу.
Копернаум в двадцати минутах, туда никто не ездит, остановка в чистом поле, огромная мимоза, источающая такое миро, что бурьян расступился.
_

Качается солнце в мареве.
Католический монастырь.
_

Сегодня, в центре Тверии, магазин странной техники:
Нужен CD-плеер [   ]
Странно, что музыка ещё есть в песнях,
Ведь пальма не ответила
Не заметила
_

Два волка, большой и малый, как две сестры.
Волонтёрки учат проезжую часть:
Быть камнем
Алефбет
На строчках
С утра шёл снег
Скольжение невозможно
_

С у-
С у-
С у-
_

Каменные пластинки вечности

к ночи на Кинерете, разговор с Леной из Киева, звонок мамы, весна

 
То есть нас ожидали на Земле.

                                                Вальтер Беньямин, самоубийца

Правду писал N: как прекрасно было бы здесь, на море и суше, без n, n, n…
«нас»
Местоимение вместо мира, Земли:
Песок, сосны, пальмы
Где-то кит кричит в ночи
Одинокий голос древнего зверя
Он опечатка: двернего
Калитка в Рай прикрыта, а потом рай пропал за калиткой
_

Вспоминая бабушку
В приграничном городке
И её соседок
Золовку
Деда моего брата
Д.
_

Ношу серебро на шее
Руны и Дерево
Верхний мир: птицы
Опечатка: верний мир
Вернувшийся
Верный Небу
Экосистеме м.
Маме
Из фильма про власть Дерева
Э.
_

Звуки птиц лучше музыки
Отношения цветов лучше вертолётов
Они не у.
Убытие
Идеальные тела покидают скафандры
_

Память говорит мёртвыми воздушными каплями:
Поют рты
И ты видишь их в искажении
Слов
_

Запалить фитиль смогли
Не сможем дождаться детонации
_

Кит кричит на повороте воды
Внутри винта, ставшего бесконечным чудом:
Это есть
Это время истории
А ты
_

Молитвы в ночном воздухе
В "моздухе"
Мыслей
Отпечатки литер
На корешке
Черепа как кости
Динозавров
Тщились представить их глупыми
Из глины
Победили они
_

А не
птицы

после интервью М., 2 траȳня, будущее сломали
 
и мёртвые не уцелеют, если враг победит.

                                                В. Б.

По капле удалять море из сердца.
Писать.
Чтобы не так обычно, чтобы рыба, о которой речь, не уходила сквозь дыры того, что считалось словами.
Памяти.
_

«Сон стоял о шести головах», –
Осип писал.
А что в настоящем такого, что продолжает этот сон?
Осип под Лермонтовским деревом спит.
Маленький волк.
Он считал, что не волк.
Он считал, что дерево не прорастёт между рёбер.
Рёбер всеобщего забвения
И соединения в памяти.
Нефть состоит из памяти, а не наоборот.
Мы её сжигаем.
_

Самое дешёвое топливо – память,
Из костей, костей, костей…
Верещагин мало костей написал.
Костей больше, чем нефти.
И все их сжечь – одна спичка.
Сказка Андерсена.
Мороз
Мёртвого сна
Вне камеры Земли,
Просто в воздухе.
_

И корабельный лес дремлет над водами Неба,
Отлучаясь от нас
И костей
В беспамятстве
С точки зрения
«нас»
_

А Осип видел потоки,
держащие ветви над песчаной поверхностью сна,
и помнящие
его

3 мая, день как день, где-то память рождает чудовищ

 
Они никогда не бывают документами культуры…

                                                В. Б., садовник
                                                
Тряпочка, лежащая слева от меня – ф-ка с надписью New Zealand.
На обложке – птичка nz?
Кто она?
_

Милой снился нечистый из местных пустынь.
Он облачился в маечку «девушка»
Потом в маечку «собака»
Потом в мои уши, волосы, руки…
Он жал…
_

Он хотел отвинтить тело от материальности и забросить в свою шахту,
В дыру,
«дира»
Как квартира, холст, камень
Предметы материальности и «дира», где пустыни живут в банках
_

Если отвинчиваться и выпрыгивать из того состояния, где будущее сломано,
Можно нечаянно попасть в прошлое, которое не знает тебя сегодня, и даже не продолжает из «там» так, чтобы ты вообще был.
Тебя не стало давно.
Если вспоминать язык пустынь.
_

Всё, что мы хотим знать о себе – это фантазия.
О прошлом вместе с мёртвыми документами,
И будущим с маниакальными вспышками счастья, утопии и комфорта, пренатального, если понимать, что скоро тебя здесь не будет.
Знал бы, подстелил материальности,
Хоть немного.
Дира состоит из слива вниз, под корабль из фильма «Кин-дза-дза», где всё состоит из песка [   ]
_

Кроме спичек и жёлтых штанов.
_

А из воды давно «луц» сделали.

травень, похожий на луц, галактика Млечный Путь
 
…таящегося в её лоне как возможность.

                                                В. Б. о природе

Как ни сложны эти аббревиатуры мысли, всё же раковина, которую ты просто «нашёл» в море – сложнее.
Цветы изобрели человека, как такого, которому они могли бы поставить «два» в дневник. Школьник-лоботряс проверял лакмусовыми бумажками степени хорошего искусства.
Оно оказалось проще лютика. 
_

Простые вещи, о которых говорит война, – не приготовлены, никак не могут быть синтезированы теми «знаниями» и даже «опытом», который есть у кого-то, у меня, у «нас»
Противников чертяки.
_

Этот человек из отеля, называющий себя Йона, просто чертяка, потому как нормальное зло ему неподвластно, оно больше его скромной пакости на усладу зеркальцу, в котором он любуется хвостом.
Он пародиен.
_

Старая мысль.
_

Человек не подражает, человек заражает, обезображивает и, в конце концов, – пародирует одновременно с уничтожением.
_

«Нас» здесь не стояло», – голос очереди за растительным маслом. 
_

Не растёт человек выше деревца.
А раковина возвращает ему собственный ушной шум, как будто бы органчик его «мозга» пел самому себе песенку чёрта.
_

Безыдейное стяжательство мира, природы, уничтоженной от зависти.
Мелани Кляйн углядела противопоказанное природе, которая всегда благодарна, – з., защита совести Нечистого.
Нечистое небо грянуло нефтью, и скрежет стоит по Земле.
Тьмы и тьмы окрест, пока хватает вида, удерживаемого взглядом.
_

Наши кошки видят больше,
Если выключить нефть.
_

Мы достали спрятанное цветком, теперь поём своими «мозгами» в их раковины:
Достали, достали до донышка светлого,
Поскребём, авось провалимся [   ]

                                                Вальтер Б., поклонник человека, 3-е число

 
Иначе, чем часы [   ]

                                                Беньямин, наблюдатель

Лежа в холодном песке, // Ждёт наблюдатель. // Он знает, что [   ]
Песня проносится сквозь голову, минуя ум, который фантомен, как радиоволна, но присутствует, как близость.
Материальный мир большей частью состоит из пространств.
_

Барт, Ролан Барт, говорил, что эхокамера сохраняет память речи.
Пожалуй, только её форму, – звук в раковине, оправдывающий убийство.
Нерон над пылающей памятью пишет:
[   ]
_

И, если бы он написал «Короля Лира», возможно…
_

А если «Колобка»?
_

Речь подчиняет только того, кто вместо шума раковины делает нечто, где раковина может жить дальше сама.
Пожалуй, её даже можно оставить лежать там, где была.
_

Во имя милосердия, о котором все говорят, но требуют [   ]
_

Можно ли остаться следом на холодном пляже, не принимая участия в эхе, порождённом кем-то далеко позади, над вечным городом, вспыхнувшим, чтобы злить.
_

Мы злы к мерзавцам как злы с нами раковины, отправляющие нас
В «нас»
_

«Делай добро и бросай его в воду», –
Армянская сказка.
Иногда, когда эхо перестанет гудеть,
Я буду [   ]
_

Горит лента в маленьком устройстве, названном «телефон»
Это фон
Это камера
_

Я навожу на себя её глаз
Она пишет обо мне
_

Пусть пишет речь, поджигая мои скелеты,
Мои города
Память не будет мне мстить
_

Если бы живое дышало,
Я бы давно умер

ночь бомбёжки Львова, месяц весны такой-то

 
[   ] которая, как известно, никогда не наступает.

                                                Беньямин, мудрец

В ночь самоубийства он, возможно, раздвигал шторы.
В ночь самоубийства он, возможно, чистил яблоко.
Возможно, он не ел его потом.
Возможно, он чистил зубы.
_

Возможно, наш страх, так же как наша совесть, внутри которой один стыд, может говорить только голосом обиды.
Возможно, мы не способны отдавать даже нашу жизнь «за так».
Нам надо упиваться молчанием.
_

Дубы более спокойно относятся к своему росту.
Они шумят и шумят, не прыгая в море.
Море и север поглощают наши фантазии, заменяя мечты на боли и дерзкое чувство обиды, частным случаем которой, возможно, будет стыд.
_

Никуда дыхание человека не ведёт, кроме стыда.
_

Почему удовольствие прикрепляется к мельчайшей детальке в организме, не способно оставить эти кости.
Песок же не очищает.
А за калиткой нет нечистых.
_

Возможно, «там», на Испанской границе, где сделал себе укол Вальтер, сын еврея, он грел руки при свече.
Возможно, он листал что-нибудь вроде блокнота.
Красивости позора.
_

Возможно, он остался в старых носках.
И, возможно, не чистил рот перед тем, как положить на язык (под язык?) свою драхму, свою маленькую деталь, воняющую совестью.
_

Когда в Датском королевстве затхло, затхло везде, потому что ноосфера не терпит путаницы и выдаёт среднее арифметическое по больной Земле.
Пена, из которой исторгнут разум, рождает сон.
_

И дубы освобождаются в последней революции, раскидывая листья по песку, по которому прошёл:
Я,
«нас»,

                                                В. Б.
_

Тот, чьи инициалы совпадают, пишет накануне с/у:
Кажется, что в ваших стихах какой-то огромный запас правды
_

И стих [   ]

4 апреля, земля безвидна, земля полна того, чего не хочет
Галилея, номер 1415


ПЁТР СОДОЛОВСКИЙ (РАЗУМОВ):
поэт, прозаик, эссеист. Родился в 1979 году в Ленинграде. Окончил филологический факультет РГПУ им. Герцена. Учился также в Санкт-Петербургском государственном университете, Восточно-Европейском институте психоанализа, Санкт-Петербургском институте Юнга. Автор поэтических книг «Диафильмы» (СПб., «Издательство Сергея Ходова», 2005), «Ловушка» (СПб., «ИНАПРЕСС», 2008), «Коллеж де Франс мне снится по ночам» (СПб., «Алетейя», 2012), «Управление телом» (М., «АРГО-РИСК», 2013), «Люди восточного берега» (СПб., «MRP», 2017), «Нормы» (Владивосток, «niding.publ.UnLTd», 2017), «Канат» (Чебоксары, «Free poetry», 2019), книг эссе «Мысли, полные ярости» (СПб., «Алетейя», 2010; 2-е изд., испр. СПб., «Своё издательство», 2013) и «Кость» (СПб., «Своё издательство», 2014), книги документальной прозы «Срок – сорок» (СПб., «Лимбус-Пресс», 2019). Публиковался в журналах «Новый мир», «Знамя», «Новое литературное обозрение», «Воздух», «НоМИ», «Зинзивер», «Акт», электронных журналах и порталах «TextOnly», «Лиterraтура», «Цирк «Олимп» + TV», «Грёза», «Стенограмма», «Флаги», «Лаканалия», «Полутона», «Colta» и «Горький». Соредактор видеоподкаста о современной поэзии «Колокол ума» (2021-2022 гг.). Лауреат премии журнала «Новый Мир Искусства» в номинации поэзия «Пропилеи» (2006 г.). Трижды входил в лонг-лист премии «Дебют» (2011-2013 гг.). Стихи переводились на английский, итальянский, беларуский и жестовый языки.