Действующие лица:

Главврач – 50 лет
Соколов – пациент
Квинихидзе – пациент

ГЛАВВРАЧ (невидимому санитару): Приведите ко мне Соколова! Андрей Михайлович, Соколова! (себе) Что за жизнь протекает у меня? Вот, десятая должность… Или нет, тринадцатая. И все главврач. Главврач… (слышны шаги по коридору, стук в дверь) Да? Входите! Соколов?

ГОЛОС СОКОЛОВА: Соколов Петр Израилевич.

ГЛАВВРАЧ: «Израилевич»?

ГОЛОС СОКОЛОВА: А что – удивляет? Мой папа был этого имени.

ГЛАВВРАЧ: Ничего не хотите мне сказать? Аргентиныч?

ГОЛОС СОКОЛОВА: В нашей больнице все, что угодно может случиться.

ГЛАВВРАЧ: А откуда вы знаете, о чем я хочу вас спросить?

ГОЛОС СОКОЛОВА: А я вам ничего и не сказал.

ГЛАВВРАЧ: Вот что, Соколов! Я здесь человек пока новый, но не сегодня-завтра я во всем разберусь, и – горе виноватому!

ГОЛОС СОКОЛОВА: Вы зря это, начальник! Я ничего никому не делал!..   

ГЛАВВРАЧ: Где вы были, когда услышали, что главврач мертв?

ГОЛОС СОКОЛОВА: Мертв?

ГЛАВВРАЧ: Да не придуряйтесь!

ГОЛОС СОКОЛОВА: А я и не придуряюсь!

ГЛАВВРАЧ: Так где вы были?

ГОЛОС СОКОЛОВА: Я сидел в сортире.

ГЛАВВРАЧ: Хорошо. А что вы делали в сортире?

ГОЛОС СОКОЛОВА: Нужду справлял.

ГЛАВВРАЧ (кричит): Хватит придуряться! Какую нужду?

ГОЛОС СОКОЛОВА: Большую.

ГЛАВВРАЧ (невидимому санитару): Андрей Махалыч, приведи Квинихидзе! (Соколову) Соколов, сейчас Квинихидзе покажет, что вы, и именно вы зарезали главврача! И что тогда?

ГОЛОС СОКОЛОВА: Ну да – я его зарезал…

ГЛАВВРАЧ: Да?

ГОЛОС СОКОЛОВА: А потом в сортир пошел.

ГЛАВВРАЧ: Ты из себя, Соколов, дурака-то не строй! Думаешь, я не знаю, что ты его ненавидел?

ГОЛОС СОКОЛОВА: Как вас.

ГЛАВВРАЧ: У него семнадцать ножевых! Семнадцать! Садисты! Изверги! (другим тоном) Покайся, Соколов! Легче будет тебе!

(Шаги по коридору; стук в дверь.)

Квинихидзе? Войди!

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: Начальник! (Квинихидзе говорит по-русски с тяжелым акцентом.) Гражданин начальник! Больной Квинихидзе пришел.

ГЛАВВРАЧ: Квинихидзе, скажите мне, можете ли вы с достоверностью вспомнить, на какой почве у больного Соколова и покойного главврача Бондина были конфликты?

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: На почве денег.

ГОЛОС СОКОЛОВА: Каких денег? Что ты несешь, курва?

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: Ну извини. Нет, не денег!

ГЛАВВРАЧ: А чего?

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: Санитарку одну любили.

ГЛАВВРАЧ: Вот это уже кое-что. Квинихидзе, а эта связь Соколова с ней была прочной?

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: Очень прочной.

ГОЛОС СОКОЛОВА: Какая связь? Что ты несешь, курва?

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: Ты сам курва!

ГЛАВВРАЧ: Идите, Квинихидзе! Я вас еще позову! (Соколову) Соколов, ну теперь вы прекратите отпираться? Сознайтесь, Соколов! Сознайтесь! Легче будет! Квинихидзе сказал, что вы убили его из ревности… Какая буря страстей, Соколов! Буря в провинции! Ну что вы, Соколов? Ну добавят вам еще с пяток лет… А какая разница-то, Соколов, вам? У вас прогрессирующий туберкулез.

ГОЛОС СОКОЛОВА: А действительно. Что я? Все равно загибаться тут. Ну да, любил я эту Любку, и он любил.

ГЛАВВРАЧ: Так, так… Очень интересно… Дальше!

ГОЛОС СОКОЛОВА: Тут я его и ухнул!..

ГЛАВВРАЧ: Я же говорил! Говорил!

ГОЛОС СОКОЛОВА: А потом только в сортир пошел. Чего ты от меня хочешь, курва?

ГЛАВВРАЧ: Чтобы ты сознался, Соколов! Сам сознался!

ГОЛОС СОКОЛОВА: Вы, бля, начальники, сами не знаете, чего хотите. Не убивал я!

ГЛАВВРАЧ: Убивал, убивал! Садистским способом. Из большой ревности. От большой любви. У тебя действительно были мотивы его убить.

ГОЛОС СОКОЛОВА: Вон куда ты клонишь? «Мотивы» – значит и убивать?

ГЛАВВРАЧ: Да, именно! Именно это!

ГОЛОС СОКОЛОВА: А может, того? Может, ты сам его и прихлопнул.

ГЛАВВРАЧ: Я ему о том, что он герой, что из большого чувства может совершить поступок, а он на аминазин просится!

ГОЛОС СОКОЛОВА: Может, того? Может, его Квинихидзе, пока я в сортире был? Откуда знать?

ГЛАВВРАЧ (кричит): Андрей Михалыч! Приведи Квинихидзе! (Соколову) А ты иногда верно мыслишь! Верно мыслишь иногда, Соколов! (Слышны шаги.) Квинихидзе, Соколов сказал, что, может, это и не он вовсе.

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ (поспешно): И не я.

ГЛАВВРАЧ: Не он вовсе, а ты?

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: Зачем так говоришь, начальник? Зачем пугаешь Квинихидзе Гогу?

ГЛАВВРАЧ: Верно Вот ты, Квинихидзе, думаешь «Скажу я, что связь у них с Любой была, так, может, мою связь с ней не заметят?» А связь-то заметна. Заметна. Квинихидзе!

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: Ай! Ай, как нехорошо!

ГОЛОС СОКОЛОВА: Что ж ты, курва, на меня свое дело валил?

ГЛАВВРАЧ: Отпустите! Отпустите его сейчас же. На вязки хотите? На аминазин? Ну вот это другое дело! Помиритесь! Пожмите руки! Обнимитесь! Не хотите, ну и не нужно А теперь я вам скажу, что это вы вдвоем

ГОЛОС СОКОЛОВА: Что «вы вдвоем»?

ГЛАВВРАЧ: Убили начальника Бондина.

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: Что ты несешь, начальник? Соколов в сортире был, а я за ним подглядывал.

ГЛАВВРАЧ (поднимая кверху палец): О! В это время, господа хорошие, сортиры были закрыты! Вы не могли в них быть, потому что они были закрыты. Это все равно, как если бы их не существовало! (Пауза. Немая сцена) Отпустите! Отпустите меня сейчас же! Что вы делаете? Что вы делаете, я вас спрашиваю!

ГОЛОС СОКОЛОВА: Семнадцать ран тебе надо, паскуда? «Зеки, говоришь, от страха и живого за мертвого примут?»

ГОЛОС КВИНИХИДЗЕ: Театр он устраивает! Скучно ему, а мы должны как клоуны здесь.

ГЛАВВРАЧ: Плохо мне. Плохо мне, ребятушки!

ГОЛОС СОКОЛОВА: А если плохо, умри незаметно. Будь человек.

(Главврач падает. Постучав в дверь, осторожно входят живые, «настоящие» Соколов м Квинихидзе)

СОКОЛОВ (подойдя к телу): Умер. Умер гражданин Бондин. (Щупает пулъс)

КВИНИХИДЗЕ: Доигрался. Все, последнее время, греков читал. Идем отсюда, Петр Израилевич, как бы нам за это дело дело не пришили.

СОКОЛОВ: Так, может, помочь можно? Карету? Позвать кого-нибудь?

КВИНИХИДЗЕ: Идем, идем. Он умер. А нам жить нужно. Жить (Закрывает главврачу Бондину глаза)