***
Говорит доверительно товарищ майор со мною.
"Ну, что вы все имеете к нашему строю?
Зайдите в квартиру Физика. Там чудовищный беспорядок
заварка засохла в чашках, каждый день у жены припадок,
каждый день скандалы у них. Кругом антисанитария.
Неужели таких правителей ожидает наша Россия?"
"Я не был у Физика!" – "Ну, не лгите, конечно были,
свою пишмашинку "Москва" зачем-то ему подарили.
Жалели царских детей, толковали об их расстреле.
Жалеете их, Романовых? Они бы вас не жалели!.
А знаете, что на вашей машинке напечатает этот шизоид? 
приговор самому себе. Вас это не беспокоит?"
"Я не был у Физика!". "Не лгите! Помнится, вроде,
только вчера говорили вы с ним о свободе,
Эссе Исайи Берлина. Похоже, нелепая книжка -
я сам ее не читал. Не по зубам коврижка."
"Я тоже ее не читал". "Не читали? Еще прочтете.
Она в левом ящике стола у вас на работе.
Да, и ведь вы психиатр? Работаете с больными?
Там у вас санитары наблюдают за ними.
Вот и мы санитары. Нам не до ваших читален.
Да, мы следим за народом. Разве народ нормален?
Дай волю ему – у нас начнется такое!
Уезжайте в Хайфу, оставьте Россию в покое!
Россия боится свободы, как ребенок щекотки.
Да, ведь вы – психиатр? У вас там на окнах решетки.
Ну, и у нас – решетки. Вы видите их снаружи.
Посмотрите – изнутри. Это гораздо хуже".
"Вы мне угрожаете?" "Нет, это вы сами
себе угрожаете. Не играйте с нами
в прятки-молчанки. Расскажите все честно.
Слово чести – ваше имя никому не будет известно!"
Слово чести – думаю – честь? Это у вас, негодяев?
Буду лгать вам в лицо. "Я не знаю, кто такие Бердяев,
Флоренский, Шпет. Солженицина не читаю"
(Вы ведь тоже лжете. Но я не хочу в вашу стаю.
Хоть руки крутите – не дождетесь, гады!)
"Заходите к Физику чаще. Вам будут рады".



***
мрачноватый доктор, за многолетний срок
совместной работы не связавший со мной двух слов,
вдруг, встретив меня на аллее, затеял пустой разговор:
откуда родом моя жена, как подрастает сынок,
новости личной жизни – вплоть до содержания снов...
он спрашивал, запинаясь и опуская взор.
говори, говори – подумал я – спрашивай, выполняй
порученье своих хозяев, стесняйся, но собирай
ненужную информацию, чтоб сказали мне: книгочей!
нам известно все о тебе до всяческих мелочей,
что готовят тебе на ужин, почему не стирают рубах,
почему из всех композиторов тебе больше нравится Бах
вопросы были невинны, но для хозяев они
дополняли картину – мы жили в такие дни
когда любая крупица была негодяям нужна –
какова в постели любовница, и что готовит жена.
все это было прелюдией к допросу. а вот и допрос!
следователь не предлагал мне ни кофе, ни папирос,
зато проявлял интерес к моей печальной судьбе
и поучал – заруби на носу себе
тут ни у тебя нет будущего ни у твоих детей.
иногда он кричал. ну что же – кричи, потей.
он знал все то, что коллега разузнал обо мне.
он сидел за столом. Дзержинский висел на стене.



***
И чем мы могли помочь, когда он мотал лагерный срок,
шил в цеху рукавицы, лежал на нарах, глядел в потолок,
отворачивался к стене, пытался изжить подростковый порок,

да куда там! В Стране вовсю печатали легализованный самиздат.
Народ обалдел от чтения. Из Афгана вернули солдат.
А он все шил рукавицы и слушал лагерный мат.

Холодный весенний мордовский дождичек моросил.
Ему предлагали – пиши прошенье, освободим, он отвечал: я не просил
меня сажать – и сидел из последних сил.

А народ как прилип к экранам, как будто бы только и дел
что слушать депутатские речи, эмигрантские песенки пел,
торговал, смелея. Тут он вернулся, как новенький – не поседел,

не сгорбился, не устроился на работу, понятно, волчий билет.
На все вопросы один ответ – я отмотал семь лет.
Жена не дождалась, хрен с ней, и – общий привет.
Теперь он живет в Швейцарии. Мы тоже живем – кто где.
Ему писали письма. Он приучил нас к тому, 
что ответов не будет. Старея, лежит на тахте.
Мы тоже стареем все вместе, умирая по одному.
Горько.
Свадебный стол. Невеста взята в оборот.
Гости сплошь коммунисты. Каждый второй – сексот.
Все с армейскою выправкой, без усов и без бороды.
Все, как на подбор – из рабочей среды.
У него это первый брак, у нее – второй.
Первый муж клеветал на наш изумительный строй.
Чемодан самиздата. Обыск. Арест. Пять лет.
На третьем жена решила, что на нем не сошелся свет.
Собственно, ей подсказали, с ней работали. А она
первые годы плакала с рассвета и дотемна. 
Но потом, советы, гормоны, и что там еще? Родня.
Без клевков и скандалов не проходило и дня.
Ее развели без проблем. И вот подходящий жених.
Жених подготовлен. Все будет отлично у них.
Губы слились в поцелуе. Пальцы в кольцах сплелись.
Ох, многих и многих из лагеря не дождались!
А этот правильный парень, к тому же хорош собой.
Вечер. Бьют ломом по рельсу. Это значит – отбой.



***
на зимових пляжах бачиш веселих собак
яких господарі вигулюють біля води
а вода прозора й холодна – спостерігаєш як
водорості гойдаються в підводній своїй правоті
бачиш дрібненьких рибок і крабів серед каміння на дні
чайки пірнають за ними бо чайки завжди голодні
голод чайки сприймаєш як різкий крик
добре що зір доповнює знижений слух
В дзеркалі моря відображається Божий Лик
як до початку творіння над водами лине Дух
тягнеться набережна світлою смугою
добре гуляти вдвох із зимовою тугою
двоє шахістів у шубах на лавочці грають бліц
склянки з кавою поруч кава холодна давно
порід собак більше ніж людських облич
і якби не чайки – життя як німе кіно
снігу тут не буває у царстві піску і води
місто мерзне й гудуть на вітрах дроти


***
щасливчик народився в сорочці з кляпом у роті
папа служив старпомом в чорноморському флоті
мама сиділа вдома протирала чеський кришталь
сестра грала на піаніно ніжкою давила педаль
собачий вальс мій бабак з мінкусом дон кіхотом
добре що хлопчик народився в сорочці з заткнутим ротом
він був слухняний але нема кого слухати тато в могилі
мама в психлікарні сестра дякує долі живе в Ізраїлі
єврей не розкіш а засіб руху був такий анекдот
добре що є сорочка у хлопчика ще краще заткнутий рот



***
стояти вже більше нема куди тим паче бігти кудись
на двох пляшках шийкою вниз
навіщо в п'ятдесятому закортіло бабам народжувати малят
втім аборти вже заборонені і будь-який інший каприз
в офиційних рамках портрети на славу жовтневих свят
килими лежать на паркетних підлогах
й сенсу нема в пологах.
стояти вже більше нема чого хіба що в гастроном
куди завезли і викинули на прилавок якусь бурду
на піаніно трофейному відбиває такт метроном
щоб не сміти зараз щоб неповадно надалі звуть до суду
щоб тримали темп щоб час вперед ось вам вся любов
у дворі патефон кричить знов та знов
стояти вже більше довше ніяк ні на мить хай ім грець
ранкові трамваї на підніжках гроном висять
громадяни слухняні епоха йде навпростець
ми перемогли триває рік п'ятдесят
перший другий третій відмінності тут нема
приктмети шукаєш дарма
стояти вже більше нікуди життя випадковий збіг
спогади замикають кордон що нас переміг
це лютневий сніг проситься до нас на нічліг
це у всіх піджаків зелений військовий крій
якщо бажаєш вмирай, якщо зочеш – хворій
нічого не розумій



ДОПОЛНЕНИЕ: СТИХИ, НАПИСАННЫЕ НА ДВУХ ЯЗЫКАХ

***
Мой родной язык русский с примесью идиш,
с толикой украинизмов, странная помесь.
Трохи знаю іврит, але в Ізраїль не поїдеш,
не свяжешь двух слов, прощаясь или знакомясь.
Не свяжешь фразу, со старым приятелем ссорясь,
бо пам'ятаєш лише киш ин тухес та інші лайки,
но я хорошо различаю "нахес" и "цорес",
крупицы слов – как мальков серебристые стайки
в потоке речи, але вода непрозора –
плавати в ній неможливо та небезпечно,
не поднимешь к небу вовек покаянного взора,
разве только вспомнишь учебник-увечник "родная речь", но
какой твой язык родной, яка в тебе мова рідна,
уже не помнишь, войною память отбило.
Бачиш, Вітчизна твоя знову знищена, бідна,
траурний дзвін лунає, димить кадило,
лунає третя мова старослов'янська, біблійна:
прильпни язык мой к гортани, аще – чи якщо? -забуду.
Там где радость двойная, там і скорбота подвійна,
такий вельтшмерц на серці, як згадаю споруду –
Вавілонську вежу, за будівниками стежу –
коли розіб'є Господь мову єдину.
уламки збираючи, о мейн Гот, від жалю збентежу,
Ду, форгив, Адонай Елохейну, самотню стару людину.


***
Снять крест или надеть трусы, спрятав главный вещдок.
Ти правий, брате, я типовий російськомовний жидок,
що до хреста, то зняти його з грудей легко мені,
проблема з важким хрестом, що я несу на спині.
Так, я типовий старий, що українську псує,
але там, де крадуть усі, візьму я тільки своє.
Твоє – залишай при собі, береги, не утрать.
Не соберет тебя вся президентская рать.
Не заберет тебя цыган, в черный мешок посадив,
й мені не загрожує крадій посеред вишневих садів,
а посадив би в торбину, я би там тихо сидів
серед сивих подруг, серед старих дідів.
У самого синего моря, среди всех разбитых корыт,
сподіваючись без надіі вивчити свій іврит,
все гаразд, все в порядке, беседер, Барух ха-Шем,
пора пошабашить нам зі своїм шабашем.
Кому – лисий череп, кому – Лиса Гора,
кому майбутнє, кому залишилось вчора.
Кому надії на краще, кому – спогади про біду.
Не втечеш від долі. Я никуда не уйду.

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ «ДВОЕТОЧИЯ»:

1.  На каких языках вы пишете?

На русском и украинском, очень редко – на английском.

2.  Является ли один из них выученным или вы владеете и тем, и другим с детства?

   Украинский – выученный, английский – недоученный.

3.  Когда и при каких обстоятельствах вы начали писать на каждом из них?

Это было результатом длительной переводческой работы. Писать на украинском начал после начала войны 2014 года. Если не считать проб в старших классах школы.

4.  Что побудило вас писать на втором (третьем, четвертом…) языке?

Для меня – как проникновение в какой-то язык в ходе перевода. То есть это следующий шаг в овладении языком. Дополнительный фактор – эмоциональный протест против лозунга, который объясняет агрессию РФ «защитой русскоязычного населения от геноцида».

5.  Как происходит выбор языка в каждом конкретном случае?

Как Б-г на душу положит. То есть стих просто приходит ко мне на русском или украинском.

6.  Отличается ли процесс письма на разных языках? Чувствуете ли вы себя другим человеком\поэтом, при переходе с языка на язык?

Не чувствую, я остаюсь тем же.

7.  Случается ли вам испытывать нехватку какого-то слова\понятия, существующего в том языке, на котором вы в данный момент не пишете?

Да, при этом на русском тоже 🙂 Но редко.

8.  Меняется ли ваше отношение к какому-то явлению\понятию\предмету в зависимости от языка на котором вы о нем думаете\пишете?

 Не меняется.

9.  Переводите ли вы сами себя с языка на язык? Если нет, то почему?

Перевожу с русского на украинский. Наоборот – чужие стихи. Но самопереводы мне далеко не всегда нравятся. Лучше, когда стих сразу приходит на украинском. Так случается все чаще.

10.  Совмещаете ли вы разные языки в одном тексте?

Конечно! Добавляя иногда немецкий, идиш, реже – иврит, где мой словарный запас ограничен основными молитвами.

11.  Есть ли авторы, чей опыт двуязычия вдохновляет вас?

 Конечно – Набоков, Бродский.

12.  В какой степени культурное наследие каждого из ваших языков влияет на ваше письмо?

Влияет сильно – банк аллюзий в каждом языке свой… Иногда я использую переводы русских крылатых фраз, которых нет в украинском. Нет, так будут – говорю себе я.