Вiльня

время года – весна, 
раздабрэла зімою рака,
зазывае паголенай скурай,
па якой, бы па мапе, 
мы з табою – два рыбакі
ў пагоні за новай тэкстурай.
вулкі Вільні – вада,
уваскрэслая з небыцця,
нас выносіць да берагу «Чайкі».
хлопни оземь хвостом
як у ладкі – малое дзіця
ў чаканні салодкай байкі.
сэрца Вільні – туга,
што захрасла ў халодным віры –
квінтэсенцыі з радасці й гора.
я прымаю яе.
я гатовы на ўсе, 
абы
не памыліцца морам.


мора – гэта мая рука

гэта пасля скажаш – 
самая доўгая ноч, 
калі не хацелася спаць,
а пакуль –
самы кароткі дзень.
солнце таращится на кровать,
от барочного потолка
до пустого нигде.
я цябе адпускаю,
гэта мой дар зіме
пасярод вясны.
як міжземнае мора
дорыць самое сябе,
поўнае бірузы,
тым, хто ніколі не ўвойдзе
па калена ў яго ваду,
сцюдзёную, бы агонь.
таксама і ты: 
з кім бы ні быў,
застаешся са мной.
мора гладзіць пясок
мора – гэта мая рука
ў тваіх валасах.
памяць, якая жыве
на кончыку языка
і губляецца ў снах.


заблукаць

у электрычцы сусед
з трэскам раскрые газету,
і вясновае сонца 
пароўну падзеліць вагон.
панясёмся насустрач або 
ў адваротны бок ад Сусвету,
пакінуўшы ззаду 
лялечны горад 
і ў плітку перон.
а в лесу нас укроет
ото всех и всего повилика,
будзе зверху кружляць
дурная ад мёду пчала.
будзе голас жаночы
русалку настойліва клікаць,
скрозь сасновыя шапкі
будзе сонца ляцець страла.
і глушэц завiтае
собирать для детей голубику,
і смаўжыным зігзагам 
з неба спаўзе павук.
давай будзем з табою,
бы тая здзічэлая віка –
уцячом адусюль,
дзе цёпла і кормяць з рук.
заблукаць і брысці
па бясконцым сасновым коле,
цалаваць твае вусны,
ссінелыя ад чарніц.
гэта – нашае ўсё, 
нікому, нідзе, ніколі.
а зямля засмяецца
і ўпадзе
заходнiм паўшар'ем 
ніцма.


да лепшых вершаў

нязменна вяртацца да лепшых вершаў,
напрыклад,
это не я сижу на балконе в осенний зной.
это ты здесь сидишь, один в колченогом кресле
лета будзе бясконцым, пакуль
будзе чарніцаў наклад,
пакуль
будуць спявацца песні
пра акіяны, ваду і тое,
адкуль караблі, 
астравы і рыбы.
нам дадзены словы,
каб поўніцца рэхам і моўчу,
бы
тым, што даўно згубілі. 
аднойчы
і мы, перародзімся хто ў каго,
каб бегчы па вуліцах Сан-Францыска,
Парыжа,
слухаць дождж, піць чырвонае,
спускацца ў пустое метро
з поўнай торбай 
амерыканска-французскіх кніжак.
а сусвет, 
пераблытаўшы поры года
і гарады, 
будзе пад ногі нам знакі
ліпавым 
ці якім-небудзь цветам.
паглядзі –
як многа вады
гэтым
нечакана прыгожым
летам.


***
детское лето сидело у нас на коленях
божьей коровкой.
время
когда еще помнится запах и вкус перехода
там, за невидимой ширмой
невидимый кто-то
дал нам память и речь
только
чем больше и шире лето 
тем меньше слов. 
трогаешь молча листья каштана - 
вот ты и дома. 
мама, молчи
не зови меня в дом для грусти
с летом лежать 
щурить глаза на солнце
отмотать на начало:
шрам зарастает, легкое дышит
тонкая струйка крови втекает в тело
нож нарезает дольками грушу
непослушные волосы не убираю с лица
дверь закрывается
ноги сбегают с крыльца
в окне еще бродит отчим
и горячий асфальт 
обжигает голые ступни
август пахнет стрижами и флоксами
все еще лето
все еще детское и знакомое
такое 
маленькое и большое
а я еще целый
как небо на детской ладошке


***
если б я помнил откуда пришел
если б я знал куда иду
я бы держал руки родные без слов
я бы знал что меня будут ждать
но не так как в очереди 
или опоздавший транспорт
а как лето в умеренном климате
я бы знал
что брать с собой
какие укладывать в чемоданы вещи
какие вещи оставить дому 
что-нибудь точно забыл бы
какую-нибудь мелочь вроде зубной щетки
таблетки от головы
для лёгкой дороги или полета
успевал бы к нужному времени 
полить цветы 
перекрыть воду
закрыть на балконе большое как свет окно
я бы шёл навстречу
к тому переходу
в новые времена и пространства
и эхо моих шагов 
превращалось бы в нежное что-то
в наслаждение слышать 
как хрустит тонкий лёд на замерзших лужах
но может быть все - не лучше 
не хуже 
а по-другому 
какой-нибудь лёгкий щелчок, подножка
толчок
говорят, не дышите, 
как будто в рентгенкабинете 
с массивной дверью
 
иногда снится бабушка 
все это рассказывает
говорит
обязательно хлеб положи в карман
для птицы
я всегда просыпаюсь на середине - 
луна за окном горит


***
заболеть вылечиться умереть
назови мне такое число 
которое больше чем смерть.
этой бабочке в клетке говори
простое число
больше любого дыхания
больше любых слов.
ну и что, что филолог, 
лепидоптеролог, льстец,
по узорчатой тонкой коже 
специалист и чтец
назови мне число - 
от минимум тридцати 
до хотя бы ста
больше чем эта весна,
больше чем встать
на доску горизонта 
смотреть за полетом птиц
забывая о каждом досрочном числе 
из таблиц.
он говорит
у тебя на лице, 
вот здесь,
треугольник смерти -
ни в коем случае
там ничего не дави.
я думаю как все подсчитать 
в уме
когда глажу его живот.
думаю, если выдавить
больше никто не умрет.


Незнакомка

помню год в ноябре на бесснежье полей
на дороги ведущие мимо
выходила она по ночам а за ней
три собаки ступали незримо
если стать у ворот и смотреть в поворот
где рябина рукой да плоды в огород
и спустая земля под ногами
в белом платье Сама распустив волоса
так что руку отрежь за ее телеса
из какого-нибудь оригами

як таго маць яе мая Манька душу
аддала ціха богу тым летам
я начамі не сплю ад любога шу-шу
і выходжу як быў з цыгарэтай
у бяззорную ноч толькі мой аганёк
і нябачны дымок а аднекуль здалёк
выплывае Сама на дарогу
і тады я стаю і ні кроку назад
а Сама кабялям моўчкі нейкі загад
і плыве ручаём да парога

я к тебе с тех небес и земли насовсем
оттого что земля не одета
и как дети в себе мы беспомощны все
под лучами неясного света
засыпает землёй засыпает постель
не скрипи эту дверцу с высоких петель
засыпай на восток головою
и не звезды давно оттого что рекой
молоко из кувшина разлито рукой
и не я а собаки завоют

и потом тишина кто-то выключил связь
и все яблони ветви скрестили
только дым из трубы безучастно змеясь
прячет голову в призрачном иле
и в окне ничего до утра у травы
не спросить почему не срастаются швы
будто тело уже не живое
это будет потом не отыщут следы
и никто ни о ком не уронит слезы
за его и за то ножевое

яна так падыйшла што халера бяры
і паклала мне рукі на плечы
і завылі яе кабялі на двары
па-сабачы і па-чалавечы
абдымала мяне патанала ў імжы 
я памерці хацеў каб нанова ажыць
стаць улоннем яе і калыскай
а пасля не вачмі адвяла галаву
далібог я і ўспомніць цяпер не магу
як у бок прыляцела распіска

милый мне ли теперь собирать урожай
этих диких рябин и сосен
потому что твой дом соберет прихожан
и когда-нибудь кончится осень
но земля та земля не исчезнет туда
и по крыше опять застучат поезда
трижды с каждого их пассажира
обнимая тебя прорастаю ростком
снег придет и рассыплется под потолком
спеленает собой оба мира

и когда запоют ниоткуда в рассвет
у окна бесталанные птицы
не откроется дверь не услышат ответ
только снег на виду заискрится
только жизнь заживет в тихом доме и там
у бездомья куда не ложится мостам
в этом месте без швов и отверстий
и деревья сойдут и расступится сад
все сойдется в одном и закроется над
неподвижною жизнью и смертью

я цяпер кожны дзень абдымаю Саму
а астатняе хай гарыць гарам
бо багаты як цар і забыў на суму
і што вошы кусаюць на нарах
і таго не шукайце не клічце мяне
бо любоў застаецца а боль праміне
яе сцёгны і голас чаруюць
яе кроў з малаком саладзей за віно
безнадзейна мяне не турбуйце адно
без любошчаў з Самой не магу я

только спи до весны а с весною поля
наизнанку откроют карманы
и воскреснем опять повидать короля
и травой прижигать эти раны
но теперь белый мед и теперь молоко
раздвигать облака неподвижной рукой
от начала к концу и обратно
и потом для тебя соловьи о своем
заглянуть в новый дом и зачистить проем
только лето уже безвозвратно

жизнь войдет в поворот налегке у руля
мерным звоном отмерив разлуку
тихо встанет пойдет за собакой земля
обернувшись невидимым звуком
і агонь дагарыць на нябачнай гары
распяражуць сукенку нябёсам вятры
і дажджом з неба сыдзе пакора
ўсё міне абміне каляінай пустой
там рабіна была застанецца Самой
толькі нітка з пярэстым узорам.

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ «ДВОЕТОЧИЯ»:

1. На каких языках вы пишете?

На беларусском и русском.

2. Является ли один из них выученным или вы владеете и тем, и другим с детства?

Я родился в небольшом поселке, где в основном говорили на трасянке или русском. Беларусский язык – это от бабушек-дедушек, со школы. Уже в начальных классах я начал писать какие-то стихи на беларусском, хотя в жизни использовал только русский. Почти все школьные годы я учился в школах-интернатах, куда приезжали дети со всей Гродненской области, но в основном – из городов. Мы, дети из деревень и поселков, пытались говорить на русском, чтобы не выделяться. Над теми, у кого не получалось, подшучивали. Я до сих пор помню эти смешки – детские смешки (в детстве) ощущаются острее. Тем не мене, я и дальше писал стихи, а после окончания школы и вовсе решил изучать беларусский язык – поступил на беларусскую филологию.

Как-то конкретно ответить на вопрос сложно. Можно сказать, оба языка являются выученными, но выученными с детства. Каждый – по-своему.

3. Когда и при каких обстоятельствах вы начали писать на каждом из них?

Первый стих на беларусском случился в 4-ом классе – тогда учительница попросила написать что-то на зимнюю тему для печати в районной газете. Так появилось стихотворение «Снегавік». Подозреваю, что что-то было и раньше, но точно сказать сложно. Зато с 6-го класса сохранилась тетрадочка – самодельная книжка, где есть и стихи (на беларусском и русском примерно в равном количестве) и какие-то рассказы (на русском). Таких тетрадочек было много, но уцелела только одна.

4. Что побудило вас писать на втором (третьем, четвертом…) языке?

Для меня писать на обоих языках было как-то естественно. Если уж и говорить о каком-то побуждающем факторе, то это, скорее, мои учительницы белорусского (в школе) и преподавательницы (в вузе). Кстати, только недавно подумал о том, что когда писал по-беларусски, то частенько возникали русские слова. И наоборот.

Но беларусский всегда был интереснее. И сложнее. Мне нравилось и до сих пор нравится погружаться в него, искать что-то новое, открывать слова и смыслы. С русским проще: он чаще был под рукой и во рту. Поэтому писать на нем как-то совсем для меня обыденно. В том смысле, что я не уверен, что могу сказать на нем что-то новое, что-то такое открыть. Мне сложнее понять, хороший текст или не очень.

5. Как происходит выбор языка в каждом конкретном случае?

Очень долго выбора вообще не было. За редкими исключениями, я писал на беларусском. Но пару лет назад я начал писать тексты, в которые проникали слова и строчки на русском. С чем это связано я до сих пор не знаю. Может быть с тем, что много читаю русских поэтов и поэток: некоторых случаях это были какие-то отсылки и цитаты.

Потом стали появляться отдельные вещи на русском. Как и что происходит в каждом конкретном случае – загадка. Я бы тоже с радостью послушал ответ, но его не существует. К примеру, стихотворение «парад, который я одобряю» я изначально думал на русском. На русском и написал. То есть, я хочу сказать, что перед написанием совсем не думал, какой будет язык.

6. Отличается ли процесс письма на разных языках? Чувствуете ли вы себя другим человеком\поэтом, при переходе с языка на язык?

Мне кажется, мои стихи на беларусском и русском – совершенно разные. Я бы хотел сказать, что писали их разные люди, но полностью ощущаю эти тексты своими. Все дело в перформансе, кажется. И в самом конкретном языке, который и ведет за собой. Соответственно, процесс письма различается, но только в том смысле, что это другой язык со своими правилами и особенностями, со своими ключами и отмычками.

7. Случается ли вам испытывать нехватку какого-то слова\понятия, существующего в том языке, на котором вы в данный момент не пишете?

Мне кажется, испытывать нехватку слова или понятия – абсолютно нормально. Никто не знает язык настолько, чтобы знать все. Лично для меня это важно и понятно: это и предполагает какую-то работу со словом, какое-то усилие. Но, на мой взгляд, люди, владеющие несколькими языками, сталкиваются с этим немного чаще. Языки перетекают и проникают один в другой, сплетаются, теряются.

8. Меняется ли ваше отношение к какому-то явлению\понятию\предмету в зависимости от языка на котором вы о нем думаете\пишете?

Отношение не меняется, но меняется взгляд на это явление, понятие, предмет. Одно и то же слово на беларусском и русском может считываться по-разному. Слова, цепляясь одно за другое, образуют уникальную цепочку смыслов – разную на разных языках. Поэтому, в том числе, одно и то же, написанное разными языками, не одно и то же. Но при этом, явление, понятие, предмет остаются неизменными в себе.

9. Переводите ли вы сами себя с языка на язык? Если нет, то почему?

Было несколько таких попыток, и я от них не в восторге. Переводить себя сложно и как-то даже не хочется: у меня всегда возникает какое-то внутреннее сопротивление. Хотя, казалось бы, такой перевод будет точнее (если так вообще уместно говорить в контексте переводов). В переводах моих текстов другими я нахожу что-то такое, что появляется только благодаря переводчику или переводчице – и это всегда интересно. Получается, текст перерождается, а не клонируется, как в случае с автопереводом.

10. Совмещаете ли вы разные языки в одном тексте?

Как я уже упоминал выше, вначале я писал именно такие тексты, где один язык местами проявляется в другом. Потом я стал больше писать на русском, и эти вспышки одного в другом исчезли. А еще как-то написал балладу, где разные герои говорят на разных языках. Но это уже больше «техническая» необходимость.

11. Есть ли авторы, чей опыт двуязычия вдохновляет вас?

Скорее, это те, кого мне интересно читать. Ия Кива, Вальжына Морт, например.

12. В какой степени культурное наследие каждого из ваших языков влияет на ваше письмо?

Без этого культурного наследия ничего бы «моего» не было. Но мне хочется думать, что не только оно предопределяет то, как и о чем я пишу. И что мне хотя бы немного, на полслога, удалось выйти за пределы этого наследия.