ПОВЕСТЬ

Глава I

Несуразик первая.

По утрам над самолетами пролетают птицы. У столичных армян только челюсти отвисают от такого зрелища. Впрочем: – , если ударить, то обнаружится, что дефект этот – дефект врожденный. Как у Куприна – говорит худая потаскушка, с камушком за зубами. Навстречу ей поддакивая. А ты со мной вместе утверждая начала геометрии и любви, улыбаешься – Марселия Пруста надо читать, причем на языке оригинала, с русской транскрипцией, в переводе Абы-Кобы Аку-Тагавы.

С этого момента самолеты теряют всякий смысл, и над ризничной столицей устанавливается атмосфера. –

Отрывок из ненаписанного.

По дороге столбовой.

По дороге столбовой шел парнишка мостовой. Обладатель завидного и незаурядного. Однако – намечалась лысина, прочерк, суфле в томатном гофре. Когда бы молоток не был столь отбойный! Мысли иногда приобретают завидную четкость и стойкость. И. Мостовой происходил из приютственного собрания, мыло для беспризорников делалось не из него. Из него бы гвозди делать, но это уже Кольки Тихона патент. Мостовой любит ясную светлую дорогу быть бригади

ром и чтоб возле парковой веранды стоял белый мальчик из дискотеки да девушка с веслом в протянутой руке. Будьте вам социально близкими. В коммунальном общежитии ждет его домой Маша в красной косынке да сын – наследник традиции, если не загремит по мостовой.

История на словах и на деле осуществляющая чаянья (одна чайная ложка на воду).

Заметки Фенолога.

У него крупная белозубая улыбка. Ожидается сравнительно небольшое, но редкое в наших краях, летание паутинок в лунных лучах упавшей звезды. Рукописи принимаются, за свои слова редакция ответа не несет, мнения отражает одним ударом. День начинается в субботу.

Несуразик вторая.      .

Приходит ко мне человек с ружьем. Впрочем: – , если ударить, то окажется, что этот дефект – кино-эффект. Навстречу им жинка александрова Любовь Орлова с ансамблем имени и прозвания. Далее идет первый советский джаз, призванный и назначенный обогнать и перегнать. Евреев у нас тоже. Держись корова из штата Айова. Кеннеди убили. И тут выходит он весь в белом. Но и это еще не все. Я – маленький мальчик, русский узбек, латышский поданый ко столу, а меня не зовут. Меня кличут. Кто обзывается – тот сам так и называется. Однако мне в пятой графе поставили, а ему написали. Чего-чего, а материала нам хватит. – из-под земли выкопала мама-папа фотографии в коробке из-под конфет в дырках и отверстиях от воздействия влаги земной наших многочисленных родных и близких. Я гляжу на фотокарточки. Конечно, я не еврей, но вот эту мою троюродную сестру выкинули из огня в полымя, а бабушек топором по голове, а дедушка один, слава Богу, умер еще до от болезни. Однако, если хорошо разбежаться, то все равно не полетишь. Видите ли сон вижу: – , без разбега, а собравшись весь в себе подлетаю над землей и только трава щекочет пятки. Просыпаюсь, а надо мной склонился человек с Герцеговиной Флор / больше не производится – чтоб/ . Впрочем, если ударить, обнаружатся все твои дефекты / врожденные, благоприобретенные и навязанные как ручки от битых кувшинов евреям Исфахгана/.

Отрывок из ненаписанного.

Конечно, все было кончено. Дураком может он и не был, но – сволочь – нет слов. Написал, а теперь зачеркнул, замазал, финики.

Накинь мне на плечи.

Витька во дворе окружен пацанами говорит не дали но волос надергал. Душки мои манечки девочки не проституточки и вам конечно хочется жаль в столовке заводской не дают ведь в самом желании стыдного нет, а ты живешь в общаге по двадцать лет и через стыд перешагнешь не гнать подружек на улицу а как пошла так пошла только выплевывай да перешагивай и я еще не плачу и вы уже не плачете.

Несуразик третья.

Что касается Костромы, то на политической карте мира ее нет. А ведь обидно: — , по всем данным именно там должен был родиться Ленин и Николаев, убийца Кирова. Не Циолковский в Калуге, а Сидоров в Костроме.

Впрочем, и Ульянов /Ленин/ должен был пойти другим путем. Но нужный человек в нужный момент дал слабинку, прошел в министры. Пришлось срочно переиграть. Тут под руку попался Ульянов, принесенный для какого-то доклада.

А когда спешишь, когда штурмовщина, когда уже ветер бьет в окно, не за всем усмотришь, что-то упускаешь. И нет Костромы на политической карте мира, а жаль, хотя Кострома – это именно один из тех городов, где я не бывал.

Отрывок из ненаписанного.

Конечно же не мне мама шила красный сарафан. Все ж-таки я был мальчик. Но падая с балкона на какое-то время об этом, забыл. Когда очнулся – первое, что увидел – стеклянный графин без пробки. Потом лица, внимательно смотрящие на меня.

Из заметок наблюдателя.

Из самых таких обид – всегда/где-то там, в глубине черного ящика и сегодня/ думал, что премиальные раздают. Ты вкалываешь, а проходящий-мимо-директор достает из кармана – вот молодец, вот –  работничек – сто рублей – и протягивает тебе. Ну, тогда конечно, есть смысл. Но премиальные начислялись, проходили через бухгалтерию и сливались с основной заработной платой.

Сказки местного леса.

Приснился как-то ночью третий сон Никодимычу: стоит посреди комнаты босыми ногами на голом полу нищий в рубище и заплатах, стоит нищий посреди комнаты, смотрит из-под небритых бровей на Никодимыча; смотрит, а сам зовет его к себе, кличет скрюченным пальцем с побелевшим ногтем. А потом – как откинет седую спутанную свалявшуюся прядь — и пальцем по лбу, мол. И показывает скукоженным своим пальцем за окно. Посмотрел Никодимыч на окно, а за ним – ничего.

Встал Никодимыч по утру, холодный пот обмыл, раздал соседям корову, собаку, кота, козу, курей и индюка. И ушел.

А еще через два дня вернулся, отобрал назад всю живность. С того дня и сеет, и косит, и жнет, и молотит, и пасет, и доит, и рубит, и сечет, и топит, и варит, и платает, и строгает, и метет, и плетет, и скребет, и молчит.

«Ладно, – говорит Никодимыч, – понял я. А дальше жить как?”

Несуразик четвертая

Радиоактивные дожди выпадают под нашей грибной поляной. Замечательны лучи воскресного солнца. И это же надо подумать – рыболовная артель. Многочисленны знаки костра. Зодиаки никого не задевают.

Не трогают. Условны черты лиц. Огромны формы перевернутой баржи.

От звезд до нас ближе, чем от нас до звезд.

Жидкое, алчное до меня пиво. Там человек опрокидывается лицом в море, там – в огонь. А между тем – такое создается впечатление: жить хорошо, так было всегда, и так будет. Пьющие жуткое пиво на пустынном берегу перед неисчислимым морем под разнообразным расположением ночных светил перед замком – костром из огромных деревьев – равноправны.

До проявления из темноты – женщины.

Отрывок из ненаписанного.

Разворачивайтесь в марше!

…Крепки будьте.

Ты и он – вы – богаты талантами. Талант проявляется в неожиданном.

Вырванные с мясом пуговицы, кровь из носу, печаль поверженного в равной борьбе на переменке Спасительный звонок. Губительные уроки.

Раскрутив портфель, ловко подбиваем противную сторону. Среди игр – конь-да-всадник. Конь покрепче. Всадник полегче. Ухватив всадника противного, ловко рвем

в другую сторону, и он ос конем своим летят на парты.            

Движение – в людях открывает таланты.

Заметка в стенгазету

Вот собрались в кучку Форды да Ситроены. Стоят «Эскимо» кушают. Изволят.

(Впервые опубликовано в журнале «Ситуация» №2 (1985))