АКТ – РИМСКАЯ 24.

Сцена большого (огромного) театра. По всей сцене свалены в кучи декорации, бутафории, костюмы и имущество, луч прожектора просвещает нам лишь небольшой участок, где на бархате и парче восседают трое. Они курят, пьют и едят. И разговаривают разговор.

Первый. Ну, что, братушки – время не ждёт.

Второй. Мой первый учитель – никогда не забуду первого учителя –  успокаивал: «Есть время собирать камни». У нас его нет.

Первый. Не собирать, а разбрасывать. Мы – новое в истории, и потому сразу же приступим к разбрасыванию.

Третий. И пусть из этих камней произрастут… произрастут…

Что может из камней произрастать, товарищи?

Второй. Не суть важно. Что! Надо будет! То и произрастёт!

Первый. Однако – необходимо: создать – и, обосновать, общую теорию.

Второй. Я думаю – этим можно заняться и на досуге. Наша задача – определить наши шаги на ближайшее будущее, с тем, чтобы, в любом случае, как бы не противились наши враги, мы бы могли обеспечить полную и окончательную. И бесповоротную. В будущем более отдалённом, мы же мечтатели, товарищи!

Третий. Замечательно замечено.

Первый. К делу, товарищи. К делу. Я предлагаю разложить очаги нашего общего дела по всем краям земли, пусть пожар охватит.

Второй. Зальют.

Третий. А мне кажется, необходимым создать некую новую необыкновенную экономическую теорию, чтобы всем было завидней завидного. Второй. А тебе на теорию – теорию. Я вот, как мыслю. Ты (к Первому) будешь изгнан, поселишься где-нибудь в южной Америке, тебя там убьют, но, ежели наши действия не поставят нас в авангард, теории ТВОИ возродим, вроде, как бы нам в противовес.

Первый. А? почему? это? я? почему: не ты?

Второй. Так у меня теорий нет, что будет подхвачено? Ну могу там, что-нибудь сказать о фазисе, так на том долго не протянешь.

Первый. Это ты прав. Хорошо придумал. Только одно условие: свой вагон я беру с собой.

Второй. Давай поцелуемся. (целуются трижды, обнявшись). А тебя (к Третьему) мы якобы разоблачим, предадим суду, ты там покаешься, всякие фигли-мигли, казним, поймут, что суд был сфабрикован, и если даже идеи Первого не победят, то тогда…

Третий. Именно: я?

Второй. Ну нет у меня теории, нет!

Третий. Целуемся! (Целуются со Вторым трижды, обнявшись).

Второй. Уф, хорошо целуетесь. Надо будет перенять.

Третий. Йось, а Йось, просьба у меня будет. Если надобность отпадёт – реалибирутируй, а?

Иосиф. Невозможно. Ведь на века закладываем, Коля!

Первый. Знаешь, Ося, наёмного убийцу ко мне не подсылай. Кого-нибудь из наших, очень не хочется от рук фашиста погибать!

Иосиф. Это – конечно, это – само собой, Лёвушка. Есть у меня один сикейрос.

Лев и Николай. А что же ты будешь делать?

Иосиф. Я? Работать. (Умывает руки, одёргивает обшлага манжетов рукавов кителя мундира камзола пижамы).

АКТ – РИМСКАЯ 70.

Первый. Чио чио сан опера пуччини?

Второй. Квартеронка консуэлл.

Первый. Алиса козетта, уйда степь. Крошка цахес гаврош родион раскольников?

Второй. Э-э… писсаро?

Первый. О! Йеху! Клозет писуар, си-си.

Второй. Чио чио бамбино. Как ето? Ах, та: «Штрэланый форопей ф шуп нэ котытса».

Первый. Жямьечьятьельно. Йья тёжье жьняй мьюдьрьёсть: «Кьяк вьёлк нье дьяй кьюшьять йён бьюдеть сьмьтьреть в льес»!

Второй. Как это экзистенцно!

Первый. Как это секси!

Второй. А читали Вы «От киропедии к анабасису»?

Первый. А известен ли Вам колдуэлл?

Второй. Колдуэлл андерсен или андерсен колдуэлл?

Первый. Андерсен нексе. Андерсен шервуд.

Второй. А знаком ли Вам ук-а?

Первый. Ук-а строителя коммунизма?

Второй. Да Вы — страшно сказать — кукрыникс!

Первый. А Вы – хиппи!

Второй. Уж какой хип не знаю, а пи, так не хуже Вашего…

Первый. Но позвольте, кто у меня портмоне вытянул?!

Второй. Уж, наверное, не я. Посмотрите в Вашем правом внутреннем кармане.

Первый. Не могу, там у меня Ваш портмоне находится.

Второй. Давайте меняться: я Вам – Ваш, Вы мне – мой.

Первый. Суета. Останемся при чужих.

Второй. А – вона – идут мои жёны!

Первый. Так Вы, братец, двоежёнец! К тому же – совратитель! Ведь они – и мои жёны!

Второй. Вот – проказницы! Ах – мошенницы! Кстати – прекрасный способ от них избавиться, ведь они – двоемужницы!

Первый. Чьи деньги чьи? мои – черненькой… И – беленькой!

Второй. Кидаем жребий. Чур мой – Пигмалион!

Первый. Так у Вас фальшивая монета! С двух сторон – Пигмалион! А где – Наполеон?

Второй. Ну и? Вы могли первым крикнуть «Пигмалион».

Первый. Логично… До пересечения.

Второй. До.

Первый. Кстати, не ссудите ли фальшивой сотняшкой?

Второй. С удовольствием. Но она – фальшиво фальшивая.

Первый. Значит – банковская?

Второй. Ничего – разменяете.

АКТ – РИМСКАЯ 19 и 20

Коридор, коридорчик, коридорушка, вот такой узусенький-малюсенький, как камера, ДВОИМ не разойтись.

Первый. Ну, що?

Второй. А через плечо.

Первый. Да я, бля.

Второй. А нако-сь выкуси.

Первый. Чего, сука, выкобениваешься?

Второй. А ты думал, так с понта и сбил?

Первый. Да ты меня на понт на бери. Понял?

Второй. А ты меня на «понял» не бери. Понял? Я за «понял» восемь лет сижу, понял?

Первый. А ху-ху не хо-хо?

Второй. А хо-хо не ху-ху?

Первый. Мырло лядяцкое.

Второй. Лядва скурлая.

Первый. От того и слышу.

Второй. От такого и слышу.

Первый. Кто как называется, тот сам так и называе…

Второй. …тся! А я первый сказал! А я первый сказал!

Первый. А так не честно!

Второй. Это почему?

Первый. А потому что почему оканчивается на-у!

Второй. Сам дразнится, а потом…

Первый. А потом – суп с котом.

Второй. А как дам…

Первый. Одна такая давала…

Второй. Ну, с тобой невозможно…

Первый. А невозможно, так и не водись.

Второй. (уводится) у-у, Никитка!!!

Первый. Вот тебе и гну, Лаврушка… (в глубь коридора) стенограммы не надо!

АКТ – РИМСКАЯ ∞.

Башенная угловая комната. Пол камня грубой обработки. Стены. Бойница. В бойнице, обратной перспективы, – скалы, море и дорога между скал от замка к морю. Двое лучников с арбалетами.

Один сидит на полу в углу и лениво бросает кости. Другой стоит у окна бойницы и лениво поглаживает арбалет.

Сидит. Ну что там? Ещё не появился?

Стоит. Закат, пока нет.

Сидит. Не пропустить бы. Смотри в оба.

Стоит. Через пять минут твоя очередь. Я не пропущу.

Сидит. Бедный наш правитель. Не знала история человека благородней. И именно его все предают.

Стоит. Да уж. Кто познал больше страданий?! Его первенец погиб от пули в спину во время охоты на кабана. Второй сгинул в морях и, хотя известно доподлинно, что корабль благополучно достиг берегов, никто из экипажа не вернулся на родину.

Сидит. А третий? Его задавила кормилица ещё в колыбели.

Стоит. Самый страшный удар постиг, когда столкнули любимую жену с крепостной стены, пока она махала ему платком.

Сидит. И после всего этого он не оставил свои прогулки к морю, без охраны, одеть кольчугу заставить невозможно, тащится на своём коне столь медленно, что и мазила поразит его в самое сердце.

Стоит. Да-а… нам повезло: живём и служим! при наивеличайшем из правителей! Ни одного приказа о тайном убийстве! пытки запрещены! Он не знает мести! Закон и суд!

Сидит. Утверждают, что именно сегодня, под его покровительством, достигли небывалого расцвета философия и искусство.

Что касается богатства и процветания страны, то об этом мы можем судить сами.

Стоит. Мой Боже, чуть не проглядел!

Сидит. Так чего же ты тянешь! Целься лучше!

Стоит. Я попал! Я попал! Он полетел вниз, скользя по скалам, царапая своё тело. Он кричал. Надо думать, упал в море и сразу же потонул.

Сидит. Что ж, мы свою работу исполнили ладно.

Входит кто-нибудь (кто не суть важно) и бросает каждому из лучников по мешочку с монетами. Один из них ловко ловит и сразу прячет за пазуху, до второго мешочек не долетает, падает на грубоотёсанные плиты пола, со стуком, конечно. Но его быстро поднимают и с поклоном прячут, тот, кто зашёл, выходит.

Первый. И всё-таки нам довелось жить под величайшим из правителей.

Второй. Да, он был благороднейшим человеком.

В бойнице классически затухает закат.

(Впервые опубликовано в журнале «Ситуация» №2 (1985))