Предисловие
  
  
 Мать он запомнил в гробу.
 Это первое четкое воспоминание,
 Видимое как бы в подзорную трубу
 С максимального расстояния.
  
 Второе воспоминание – многократные
 Экспедиции вглубь пещеры
 Под верховодством старшего брата –
 И многократные же возвращенья.
  
 Вооружась двумя свечами,
 Они ползли вперед на карачках,
 Докуда хватало тусклого чада
 Первой свечи. Там поворачивали
  
 И кропили обратную дорогу
 Второй свечой, покрывая надписями
 Грубую каменную породу
 (К примеру, желая мачехе накося
  
 Выкусить – накося, дескать, выкуси).
 Последнее же, что помнил из детства он, –
 Это когда отец его высек,
 А он сказал, что уйдет к индейцам.
  
 Вскоре они его и похитили,
 При этом внушив, что его родные,
 То есть защитники и спасители, –
 Мертвы, поэтому он отныне
  
 Как бы индеец. И он уверовал,
 Что сам их призвал, этих духов леса,
 Неслышно пришедших за ним с подветренной
 Стороны и убивших его семейство.
  
 Той свечой, что пред ним горела
 В диких краях, как во тьме пещеры,
 Была вина за чужое дело,
 Почившая на сыне священника.
  
 Что он заколдован, он знал, не глядя
 В зеркало, – жертва своей же мести,
 Но пока над ним тяготело заклятье,
 Он был человек на своем месте.
  
 Он попал, натурально, к духам.
 Его щипали, морили голодом,
 Над ним глумились, он выжил чудом,
 Когда ему проломили голову.
  
 Торговцам-французам нарочно показывали
 Маленького изможденного янки.
 Те задарили его припасами,
 Но ему перепало только яблоко.
  
 К выживанью-каким-то-чудом
 Подключались добрые силы,
 То подкармливая, то врачуя
 В духе сказок про бедных сирот.
  
 А может – всего лишь однонаправленные
 С силой жизни, – как боль в обрубке,
 Как полет мотылька на пламя
 Или рост бороды на трупе.
  
 Ведь и само похищенье лешими,
 Столь враждебными добрым силам,
 Совершилось в угоду женщине,
 Потерявшей недавно сына.
  
 Ей казалось оно побегом
 Из капкана Духа Симметрии,
 Ведь отнять ребенка у белых –
 Все равно, что отнять у смерти.
  
 Если б, раненый, он внимательней
 Присмотрелся к быстрому кругу,
 То узнал бы в приемной матери
 Перевернутую родную.
  
 Но другая, в таком же трауре,
 Отыскала его и выкупила
 У мужчин, которым потрафила
 Самой крепкой марочной выпивкой.
  
 Новая мать была из союзного
 Племени, лет ей было под сорок.
 Весь остаток детства и юность
 Сложились вполне прилично у Сокола.
  
 И провел он свой век индейский,
 Промышляя, женясь и пьянствуя,
 Так кочуя с места на место
 В 30-летнем медленном странствии.
  
                               □
  
 Тексты этого цикла
 Варьируют ряд эпизодов – не самых
 Главных и выбранных почти беспринципно
 Из его жизнеописания.
  
 Здесь, пожалуй, совсем не показана
 Сверхъестественность этой жизни, –
 То она застревает в паузнике,
 То сквозь дактили рифм крошится.
  
 Суть же в том, что, теряя скорость,
 Он упал, как Алиса в шахту,
 Из истории в праисторию –
 А потом взобрался обратно.
  
 Из английского его уцелело,
 Подтверждая потерю потерянного,
 Только прошлое имя владельца –
 Джона Теннера: Джон Теннер.
  
 И горело оно свечою,
 Равною дороге наружу,
 Не давая пещерному черту
 Утащить крещеную душу.
  
 Ухватившись за это имя,
 Как за некий обломок мачты,
 Он нашел своих невредимых
 Братьев с сестрами и вдовую мачеху.
  
 И в своей простоте Гурона
 Поспешил обратно к индейцам,
 Чтоб явиться в облике Джона
 Первобытной жене и детям.
  
                               □
  
 Пушкин пишет свою рецензию,
 Когда Теннер – еще сенсация,
 Неграмотный автор почти бестселлера,
 Мнущий доллары в цепких пальцах,
  
 И, конечно же, находит забавными
 Принципы демократии в действии:
 Дикарь, питавшийся грызунами, –
 И туда же, в рабовладельцы!
  
 Да только жил он уединенно,
 Порастратив свое наследство
 На воспитанниц пансиона,
 Силой вывезенных из леса.
  
 Не поместилась в его «Записки»
 И распрямившаяся кривая:
 Заподозренного в убийстве,
 Джона Теннера убивают.
 
  
 1. Первый медведь
  
  
 во сне берлогу
 мать увидала
 в берлоге – зверя
 лапу сосуща
  
 счастье в охоте
 мать обещала
 брат не поверил
 а я послушал
  
 пришел на место
 и вдруг по пояс
 в снег провалился
 прямо в берлогу
  
 дыханье зверя
 мне в зад уперлось
 насилу вылез
 но ружья не бросил
  
 приставил дуло
 между глазами
 и стрелил с богом
 зверь не проснулся
  
 дым отогнал
 палкой потыкал
 рукой погладил
 двинулся в лагерь
  
 был косолапый
 цельным изжарен
 кругол и жирен
 каплями плакал
  
 
  
 2. Сокол понравился курильщице табака
  
  
                                         у индийцев таким образом не знакомятся
  
  
 мой табак здоровый
                с французской стороны
 давай с тобой прохаживаться
                как солдаты в карауле
 сами не заметим как выкурим
                всю трубку
 ты приятный молодой человек
                молчаливый
 убил ты гризли
                прямо в берлоге
 и болотного лося
                на болоте
 но не смеешь ты
                меня презирать
 отворачиваться
                от моей трубки 
 мать меня
                хорошо воспитала
 у меня сильные руки
                я не чахоточная
 с этой зимы проживу
                три дюжины зим
  
 
  
 3. Заря
  
  
                             Красавица его носила имя, имевшее очень поэтическое значение, но которое с трудом поместилось бы в элегии: она звалась Мис-куа-бун-о-куа, что по-индийски значит Заря.
  
  
 Где щекотки я боюсь,
 Что за богу я молюсь, –
 Это знаешь ты одна,
 Мис-куа-бун-о-куа.
  
 Я дождусь больших торгов,
 Там куплю за сто бобров
 Молодого скакуна,
 Мис-куа-бун-о-куа.
  
 И поскачем мы с тобой
 В мой поселок под горой,
 Где поют колокола:
 Мис-куа-бун-о-куа.
  
 
   
 4. Носы
  
  
 Один молодой человек бил старуху,
 До того забитую, что разучилась плакать,
 А другой, постарше, перехватил горячую руку.
 Случилось же это в довольно темной палатке.
  
 Тут в палатку вошел отец молодого человека,
 Совершенно пьяный. Взревев утробно,
 Подскочил он к обидчику сына и в мановение века
 Откусил ему нос, как будто кусок патрона.
  
 В палатку набился народ. В общей сутолоке
 Заступник старухи, учуяв по перегару (но чем?!)
 Своего врага, вдруг дернулся, как от судороги,
 И откусил ему нос, как будто кончик сигары.
  
 Так, без носа и с носом, стоял он, охваченный
 Горем и радостью, как вдруг обнаружил,
 Что враг его цел! Нос же отхваченный
 Был друга семьи, доброго и смирного мужа.
  
 Друг семьи не осердился на него нимало
 И сказал: «Я стар, надо мной не долго будут смеяться».
 А врага невредимого лихорадка так потрепала,
 Что вылезли волоса и открылись язвы.
  
 
   
 5. Пе-шау-ба прощается
  
  
 Пе-шау-ба, еще не старый годами, рассказывал, говоря:
 – До рожденья жил я в палатке Великого Духа,
 На просторном облаке, у кромки небесной воды,
 Которая не покрывается льдом.
 Так и снуют бобры у небесных запруд.
 Бить бобров на небе – женский труд.
  
 Небесная вода чиста и прозрачна до самого дна.
 Лежа на животе, я разглядывал землю, наблюдал земные дела,
 Свесившись, видел немало разных диковин,
 Потерянные монеты, красивых детей.
 Целыми днями смотрел на земную женщину,
 Что была как все на свете желанные вещи. 
  
 В одну из ночей, сидя против меня
 Над звездной равниной ваших костров,
 Расплывшихся под нашей водой,
 Великий Дух перестал молчать и спросил:
 Пе-шау-ба, ты любишь ее? – и уж был ему ведом
 Ответ, и был он доволен этим ответом.
  
 Спустись же к ней, проведи с ней несколько зим.
 Но помни – ты брат моим детям в земном краю.
 Не обращай внимания на выходки молодых людей.
 И не слишком задерживайся там внизу.
 Так он сказал и поспешно ушел в палатку.
 Потому-то, брат мой, был я с вами и добр, и ласков.
  
 Но когда под конями сиу просела земля
 И у моей подруги случился выкидыш –
 Я стоял во весь рост в пороховом дыму.
 Теперь же, мой брат, пришло тебе время погоревать,
 Потому что Великий Дух скучал без меня
 И нельзя скучать ему больше ни дня.
  
 
  
 6. Смерть управляющего
  
  
 Отделение Гудзоновой компании на Красной реке
 Возглавлял м-р Макдональд (или Макдоланд).
 Его похитили и бросили на пустом островке
 На съедение голоду.
  
 Те трое, что на него напали, –
 Французы на веслах и с ними за старшего
 Метис, – были из Северо-Западной компании,
 В подчинении у м-ра Хершела (или Харшилда).
  
 Но сценарий голодной смерти на острове
 Провернули французы. Как те и надеялись,
 А может, сами же и подстроили, –
 М-ра Макдоланда спасли индейцы.
  
 М-р Харшилд поперхнулся трубкой
 И впал в продолжительную икоту.
 Он отправил метиса и другого сотрудника
 Переделать работу.
  
 По желанию м-ра Хершела,
 М-ра Макдональда освежевали.
 Напарник метиса будет повешен
 По приговору суда в Монреале.
  
 
  
 7. Призрак Сокола спускается по реке
  
  
 Брошенная фактория
 Возле Красной реки.
 Псов не слыхать. Не вторят им
 Лошади и быки.
  
 Тянет туда без надобы
 Белого мертвеца,
 И он лодку спускает на воду
 И, теряя черты лица,
  
 В той лодке, спущенной на воду,
 Плоскую, как ладонь,
 Мчится мертвец в Канаду
 Плоской тою водой.
  
 Дух приемного племени
 Поглощает его,
 Разноцветными перьями
 Убирает всего
  
 И рождает повторно
 Через прямую кишку
 У старой доброй фактории –
 Места приемки шкур.
  
  
 Август – октябрь 2018