В корыте сидели гости

***

Ну что же? Время кончилось, все гарантии прошли, осталось… жизнь и не жизнь, песня и не песня, начальное и безначальное, конечное и… прыжок в пропасть, выдержка и оригинальность, после и потом, можно и нельзя и прочие словесные и бессловесные отчаяния и восторги, тишина за забором, дым из трубы, холод из щелей и отчаянное шутовство ряда и не ряда, привычного и отдельного, природы безжизненной и продолжающейся в закрутке и сомнениях, с явным желанием продолжения, искусства из ошибок, бешеной погоней за ничто, без связок и интереса с инстинктом физиологического достоинства, отряженного быть вездесущей отрыжкой животного или другого происхождения.

А теперь о другом – о встрече и не встрече, диалоге и внутреннем противлении, о безумстве укрощенном и поступке, праве и инстинкте и о зажатом и воспрянутом мире, о другой стороне решений и желаний, проступающей через охранные перегородки и никогда не явленные в чистом виде, и лишь отражения ловим мы и пугаемся соседства, как возвращения и отодвигаем его одиночеством состояний издалека и во сне, и в точке начертаний закручиваем до невозможности и…

<1995>

 ***

 В корыте сидели гости, мир изломался бездонной чашей.
 Литература по значению занимает второе место после жизни.
 Не пачкай волну – доведет до предела. Множество людей напоминает рогатых и носатых гусениц с очками и без, маленькая улитка притворилась большой, жук воспринимает то же, что и мы в уменьшенном, но более естественном варианте.
 – Безумной радости я отдавала душу.
 – И что теперь?
 – Возможное всегда.
 – Не отклоняйся, верен одному.
 – И потому не верю в преднамерия.
 – Плыви в чужом пространстве постепенно.
 – Но и тогда не верен самозванцу дух, выделяющий чужую плоть.
 – Верни себя дороге постепенной, во встреченных не признавай друзей.
 – Поверхностью любимого не трогай.
 – И мир иной, молчание теней, и все сливается, где воля – пустота.  

 <1995>


 

***

Дома, дома, домики, затихшая жизнь. Кому раскапывать это. Берешь на себя больше, чем можешь. Дурость в молчании. Освобождение в молчании и… ожидание короткое, длинное, пространное и пространственное. Зависимость в молчании и независимость в другом. Кто, где, – всегда рядом. Путь наверх, не замазаться на предстоящем. Государственное облегание. Периоды общественного пульса. Никого не кори в собственной несостоятельности.

<2005–2012>

ВСЕ ЕЩЕ БУДЕТ…

Что будет, то будет или не будет вообще, об этом знаем, не знаем, подходим и уходим, видим стену и молимся на нее, не видим других, не видим и себя, бросаемся на колени, путешествуем и стоим, и все по порядку связываемся и развязываемся, приходим и уходим, не ведаем и случай гуляет в лотерею по инертным вариантам и вдруг просыпается некто и называет себя гением, хотя ничем не отличим от других, скромно, со вкусом, в меру, в общении, взгляде, походке, в позднем и раннем, в деятельном и инертном, ищем в одном и том же, находим неподалеку, и далее, где?

Программируем будущее, отстаем от настоящего, убегаем в прошедшее заставкой нерожденного и в прострации очередности

<2005–2014>

 ***

 Бледное тонет в голубом
 голубое тонет в синем
 синее тонет в черном
 черное в сером с сюртуком алым
 алое в белом
 походка щеголяет населением
 прячется, толпится и исчезает
 за закрытой дверью с необозначенным
 бессчетным.
  
 Синее гордится произношением
 черное втягивает пустоту в себя
 красное располагает влечением
 розовое горя́че
 зеленое в обыкновенной усталости
 желтое – первоцвет
 голубое в белом венчается
 и сиреневый виден цвет
 черное в белом и белое в черном
 удобно,
 а если наоборот –
 белое в черном и
 черное в белом
 проходами
 белькантотелом. 

<2005–2014>

***

Художницкие наклонности не часто выявлены:

женщина в платке, мужчина в юбке, ребенок на диване, диван на столе, стол на стульях, стулья в унитазе, унитаз в морской раковине, раковина в рукомойнике, рукомойник в облаках, облака в передряге, передряга на кухне, кухня в портфеле, портфель в руке, рука в руке, <…> на ветру, ветер внутри, тишина снаружи, снаружи двойники, тройники, четверяки, пятерики, шестерики и обратные танцы в глянцах, глянец снаружи, снаружи – внутри, недоделанность, броский бросок, самолюбование, себястойкость – не добежать, зубоскальство в маске – пестрое одеяло, одевание до неприличия в привычном своем, для глаза сглазу, не береди по факту – распространение, задушенный вариант, любовь в бесконечности, отражение в полупустом, одновременность выявления, охрана от случайностей, порядок и тишина шума, газели – все съели, перетаскивание поверхности – слон, игрушечный комплимент, необязательность свойства, наволочка успеха, дознание за дверью, за дверью – в стакане, стакан под юбкой, юбка в коридоре, коридор на улице, улица в кустах, кусты на стекле, стекло на бумаге, бумага ой, ей ей, невеста, невежда, жена, и прочие принадлежности, неохватность, очередь, чек, банк, ссуда и время, время в кармане, на стене на небе, внутри и снаружи или не время, а остановка, передвижение, время археолога, поэта, живописца, компьютера, переводчика, таксиста; нет времени у продавца и покупателя, нет времени у денег, и нет его у нас: катастрофа – или мы на эскалаторе или… пешком в будущее или на фортепьяне из колодца или заведомо выученные слова: впереди, позади, сбоку, о искры, зажигающиеся об один кремень, треволнения, восторги, страсти не по существу. Дневное время ошибка, утреннее – вприглядку, вечернее – обвал, ночное – обнаружение, толчея, факты без фактов, воображение издалека, пугливость натуры, скомканность билета, пропуска, с наплывом и расплывом искусственных дорог, мокрого асфальта и бледных отражений, пропусков и каньонов и прочих предметов исчезающих в вихре на свою поверхность, где что-то произрастает, происходит до удивления в формах входа.

<1995>

***

<…>

Время пришло, время ушло. Торопится, торопится, останавливается, оглядывается, поворачивается на другой виток и улетает вместе с нами, куда?

А вы зовете, здороваетесь и прощаетесь, но никак не перепрыгнуть, не сказать: здравствуйте! Вот я. Мы не встречались, но я слышал о вас, я из вас расту, на земле это, а у вас? – Все так же, как и всегда, в одной орбите в одном времени. А я принес вам подарки.

– Спасибо, положи на стол, а мы идем в лес по грибы. Спасибо вам за вас. До свиданья.

Все должно изменяться, и лето и осень – ритм, для кого-то короткий, для кого-то длинный. –  Как взглянуть, – сказал человек с протяженными годами. – А мы думали, не успеем. Я всегда с вами, детки, – садитесь и слушайте.

– Был Иван Грозный, был Иван-царевич, был святой Иосиф, был другой Иосиф, была Мария и Маша была, была ночная Москва, и был ночной Петербург, был Новгород ясный и был Псков среди лесов, а в глубине леса… И птица была и лось зимовал и куница и дятел и орел и грибы откуда – никто не знает и муравьи откуда – никто не знает и пауки откуда – никто не знает и лес откуда – никто не знает и человек откуда – никто не знает и сон откуда – никто не знает и озеро вспоминает и река в заботах и ты, где ты?

<1994–2005>

Публикация Галины Блейх.

Сохранена авторская пунктуация.