4 SONETY DŹWIĘKOWE (1997)

SZTUKA

Sonet

Gdy Czombe chciał od Konga oderwać Katangę,
Zginął premier Lumumba i biedny Gizenga.
Dziś to zamknięta ksiega, nikt po nią nie sięga.
Polityka ma niższą, sztuka wyższą rangę.

Przepadł potem sam Czombe, choć nie był ciemięga,
A japońskie ryciny, zbierane przez «Mangghę»
Lub rymy, które składał mistrz Antoni Lange,
Dłużej niż wszelka ziemska przetrwają potęga.

Szabą zwie się Katanga, Zair — mianem Konga,
A zostanie w pamięci imię B.B.Kinga.
Urąga zapomnieniu dźwięk trąbki Armstronga,

Nieubłagana czasu nie zetnie ich klinga,
Vita bowiem est brevis, ars natomiast — longa.
Nie ulegną jej też «pigułki Murti Binga».

SONET

Sonet

Jak odmienne tematy sławić może sonet!
«Dziś wybitne talenty uświetnią me święto!» —
Rzekł baronet, więc mu «Nel cor piu non mi sento»
W natchnieniu zagrał oktet czy też nawet nonet

Tam znów kapitan Flint ze skrzynią złotych monet,
Odjętych cnym Hiszpanom, nim ich w pień wyrżnięto.
Groźne przeto piratom zadźwięczy memento:
Z okrętu «Sacramento» wystrzelił falkonet.

W San Pietro smętnie «Lento!» rzekł Pius Dziewiąty.
Juana nowych dziewcząt wciąż wabią ponęty.
Prędki już koniec buntu pod komendą Gonty.

Mniej jednak sentymentem dla historii zdjęty
Sonetopisarz sławi skromnej poczty kąty,
Gdzie czeka się w ogonku na wypłatę renty.

POSTĘP

Sonet

«Dlaczego CHI-WRITERA trzymasz się tak twardo?
Pragniesz-li edytora, to zwróć się do WORDA!» —
Takim wzrokiem świdruje mnie natrętów horda,
Jakim durnia przewiercać mógłby Leonardo.

Ja prędko za milczenia ukrywam się gardą,
Miast, jak dawny Sarmata, porwać się do korda.
Stokroć wzór brytyjskiego wolę wybrać lorda
I stukam w klawiaturę z miną nader hardą.

Nic niewart wydruk, skoro treść godna pogardy,
A kto modernizacji zbyt gorliwie merda,
Sromotnie w końcu przegra — oto mędrca credo.

Co przetrwa, a co rychło śmierci srogiej żer da:
Mój wiersz, wyryty rylcem lub skreślony kredą,
Czy wasze brednie, które dysk utrwalił twardy?

WOLNOŚĆ

Sonet

Przestała krążyć podobna do sępa
Idea, którą szczepił Alfred Lampe.
Swoboda nam swą zapaliła lampę,
A świat do swego zachęca nas tempa.

Kraj, co pół wieku już podążał stępa,
Pognał galopem jak gauczo przez pampę,
Próżno więc w nową chce go wepchnąć sztampę
Zgraja ponura, nadęta i tępa.

Po cóż nam wolność pod szyję zapięta?
Czy upał piecze, czy kapuśniak siąpi,
Niech panoramy piersi nam nie skąpi!

Niechże z niej wszystkie pospadają pęta
I całość stopy jej tu do nas zstąpi —
— Palce, śródstopie, a w końcu i pięta.

АНКЕТА

1.
Моя национальность
белокраснополяк

2.
Моя профессия
Интерпоэт

СТИХИ

не длинные
зато
подлинные

* * *
здесь вода
не водится

* * *
это храм-с?
нет, Хармс

* * *
разбирают
не различают

* * *
поляки падки
на лампадки

* * *
всё ради
этой бляди
роди
ны

* * *
Защитники мира
ответили огнём

* * *
Мил
не пил

но мочил

* * *
в поте
совести

* * *
Мы — маленькие
Нам видней

* * *
Либо плохо
либо о мертвых

ПО ПОВОДУ СТИШИЯ А.МАКАРОВА-КРОТКОВА

к холодным стенам
я еще не остыл

ИЗ ШИМБОРСКОЙ

Иногда даже завидуешь
но только иногда

* * *
Наше
всё тут

***
травить
и править

***
Юнна хуже гунна

* * *
У озера
Зигхайлигер

* * *
решиться
чтобы не рехнуться

* * *
они
мытари

не любят родины
так сильно
как мы
фарисеи

* * *
всегда думал
живу в Польше

оказалось
был прав
в Польше
жи
ву
у
вы

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ «ДВОЕТОЧИЯ»:

1. На каких языках вы пишете?

Я — поляк и польский литератор. Пишу на своём родном языке, но иногда пишу по-русски. Главным образом – поэтические миниатюры, афоризмы; в то же время, когда я вёл свой русский блог (ЖЖ), писал тексты прозой (нон фикшн), которые можно считать литературными. Во всяком случае, старался, чтобы они такими были.
Однако, классическим русским (регулярным, рифмованным) стихом даже не пробую писать, хотя умею это делать по-польски. Русским не владею в такой степени.

2. Является ли один из них выученным или вы владеете и тем, и другим с детства?

Русский выучил в школе, учился ему, как и все польские школьники, с пятого класса. Но в отличие от них, я учился охотно; русская культура всегда меня интересовала. Мой дед окончил царскую гимназию, мать читала и понимала по-русски, дома были книги на этом языке.

3. Когда и при каких обстоятельствах вы начали писать на каждом из них?

На польском, конечно, с детства: читать книги стал в дошкольном возрасте и естественным образом появилось желание писать самому. С тех пор время от времени что-то там пописываю. На русском стал писать гораздо позже, когда приближалось моё пятидесятилетие.

4. Что побудило вас писать на втором (третьем, четвертом…) языке?

Причина была совсем простая – меня приглашали в Россию (а конкретно – Серёжа Лейбград в Самару) на разные поэтические мероприятия и просили читать; у меня же не было ничего кроме переводов… с русского. Когда мы с Александром Макаровым-Кротковым читали, он – оригинал, я — перевод, это вышло весьма интересно; как мне говорили слушатели, у них появилось ложное сознание, что понимают и по-польски.
Но всё-таки надо было придумать что-нибудь другое. Я подумал о переводе на русский собственных стихотворений, которых, кстати, давно не писал и вообще относил к минувшей (оказалось — не совсем) эпохе. Перевёл солидную подборку миниатюр, написанных в конце 80-ых. Занимаясь этим делом, я написал пару стишков на актуальные темы, но уже сразу по-русски. Это вышло само собой.
Таким образом, у меня было что почитать на I Международном Фестивале Поэтов в Москве (сентябрь 1999). Реакция публики была такая, что я продолжил писать миниатюры по-русски и делаю это до сих пор.

5. Как происходит выбор языка в каждом конкретном случае?

Я не выбираю языка. Каждый раз это язык — польский или русский — меня выбирает, чтобы я что-то придумал, написал. Это может сделать любой язык, которым ты активно занимаешься, если только он считает тебя достойным этого. Меня, видно, считает, хотя, надо сказать, довольно редко.

6. Отличается ли процесс письма на разных языках? Чувствуете ли вы себя другим человеком\поэтом, при переходе с языка на язык?

Ни в коем случае не другим: еду ли я на велосипеде, сижу ли за рулём машины, чувствую себя одним и тем же человеком. К тому, я пишу примерно похожие тексты на польском и на русском, в том же жанре. Даже, может быть, «пишу» – не то слово. Лучше сказать: придумываю. И это в одном и в другом случае ничем не отличается. Уж скорее почувствуешь разницу, когда ты пишешь прозу и когда занимаешься поэзией; но и тогда ты всё же – одна и та же персона.
Конечно, как переводчик, я стараюсь быть кем-то другим, но только отчасти – я никогда не теряю своей личности. Возникает новое творение, Станиславский называл это артисто-роль, ты и актёр, и Гамлет (а Пастернак – ещё и Христос). Мне кажется, что профессии актёра и переводчика очень близки. А свою поэтическую ипостась я назвал – интерпоэт.

7. Случается ли вам испытывать нехватку какого-то слова\понятия, существующего в том языке, на котором вы в данный момент не пишете?

Конечно, случается, каждый переводчик это хорошо знает (вот, например, не существует в русском языке слово, отвечающее польскому „wynarodowienie”, которое значит: „утрата национального облика” и носит явно отрицательный оттенок. Видимо, русским это не угрожало, полякам, украинцам, белорусам – да). Это мешает переводчику и, по-моему, только переводчику. Поэт-минималист, которым явлаюсь я, начинает сразу с языка, на котором сочиняет, и такая нехватка для него – не проблема.

8. Меняется ли ваше отношение к какому-то явлению\понятию\предмету в зависимости от языка на котором вы о нем думаете\пишете?

Моё собственное – не меняется, но я должен знать, что у жителей других стран отношение может быть другое, знать даже: какое именно. По-русски же я пишу для русскоязычной публики. И с ней считаюсь.

9. Переводите ли вы сами себя с языка на язык? Если нет, то почему?

Была уже об этом речь: в 1997 г. я перевёл на русский свои „Стихи однократного употребления”, они были напечатаны в самарском „Цирке «Олимп»”. Насколько помню, с тех пор это не случалось, если я писал по-русски, так уже сразу на этом языке.
Правда, составляя собственную книгу стихов по-польски (она ещё не составлена), я попробовал перевести свои русские миниатюры на родной польский, но получалось хуже, чем по-русски, из чего вытекает, что они – не так уж плохо написаны.

10. Совмещаете ли вы разные языки в одном тексте?

Да, бывает. Интерпоэт находится на рубеже двух языков (не обязательно польского и русского, это такой общий подход к литературному делу), итак, игра с обоими – вполне естественное занятие.

11. Есть ли авторы, чей опыт двуязычия вдохновляет вас?

Хотел было уже ответить, что никакой опыт двуязычия меня не вдохновлял (опыт русского минимализма – это да!), по крайней мере, я не помню такого. Но потом подумал, что в моём подсознании может находиться опыт Юлиана Тувима, который, хотя не назовешь его двуязычным поэтом (писал только по-польски), был безусловно интерпоэтом, любил пребывать на рубеже языков. Он – крупный переводчик, восхищался русской культурой, издал том переводов «Лютня Пушкина». Среди его книг особенно выделяется «Ярмарка рифм», где Тувим как поэт играет с разными языками, не только с русским.
Опыт, подобный тувимовскому, был у всех польских авторов, которые учились в Российской империи. В еще большей степени это касается тех немногих писателей, которые родились в западной Польше и окончили немецкие школы. Станислав Пшибышевский был двуязычным автором и сначала писал по-немецки; говорят даже, что лучше, чем по-польски. И вообще: возможно ли писать на одинаковом уровне на обоих языках? В то же время?
Определённо, всякий случай двуязычности мне был и есть интересен.

12. В какой степени культурное наследие каждого из ваших языков влияет на ваше письмо?

Без этого наследия не было бы „моего письма”. В моём случае роль русского культурного наследия больше, чем польского. Родному языку я учился дома и во дворе, чужому – по книгам, фильмам, пластинкам.