ARMENIEN IST STEIN UND STEINMETZ
АРМЕНИЯ – КАМЕНЬ И КАМНЕРЕЗ

* * *
Hier ist alles Stein.
Sogar Mandelstams Holzhäuschen.

* * *
Здесь всё – камень.
И даже деревянный домик Мандельштама.

* * *
Wie es den Stein schmerzt
und wie scharf der Blick des Meisters ist,
wenn auf dem Stein die Blume des Kreuzes zum Vorschein kommt.

Armenien, du bist Stein und Steinmetz.

* * *
Как больно камню
и как резок взгляд мастера,
когда на камне проступает цветок креста.

Армения, ты и камень, и камнерез.

* * *
Stein und Steinmetz schenken einem Chatschkar das Leben.
Die Mutter wird Kleinkind.
Der Vater – Greis.

* * *
Камень и камнерез дают хачкару жизнь.
Мать становится ребёнком.
Отец – стариком.

* * *
Während seiner Geburt schreit ein Chatschkar.

Wenn er schweigt,
ist er noch nicht geboren…
Oder tot geboren.

* * *
Рождаясь, хачкар кричит.

Если он молчит,
значит, он ещё не родился…
Или родился мёртвым.

* * *
Wenn man am Abend schlafen geht,
entsteht ein Chatschkar –
in der Luft zwischen Erde und Himmel.

Alle sehen ihn,
davon erzählen kann man aber nur in Gedichten.

Er ist ein Messfähnchen.
Wie ein Scheitel zwischen den Wahrheiten.

Einer sieht ein helles Kreuz,
ein anderer – den Rücken eines kalten Steines,
noch ein dritter – die Kante des auf seine Augen fallenden Grabsteines.

* * *
Когда ложишься спать,
между землёй и небом
в воздухе возникает хачкар.

Его все видят,
но сказать о нём можно только в стихах.

Он межевой знак.
Знак водораздела между правдами.

Кто-то видит светлый крест,
кто-то – тыл холодного камня,
а кто-то – ребро падающей на его глаза плиты.

* * *
Steine können hier Kleinkinder sein,
Menschen aber nicht.
Sie sind Relikte.

* * *
Если камни здесь бывают младенцами,
то люди – уже нет.
Они реликты.

GEWITTER AUF DEM SEWAN

Durchsichtiger Himmel
ertrank im durchsichtigen Wasser.
Die Wolken eroberten den Horizont.

Der Sewan erhob sich zum Himmel.

ГРОЗА НА СЕВАНЕ

Прозрачное небо
утонуло в прозрачной воде.
И тучи заняли горизонт.

Севан вырос до неба.

ECHMIADZIN

Der dunkelbeige Tuffstein
und die stille Dunkelheit in der Kirche
sind heller als der Himmel.

ЭЧМИАДЗИН

Тёмно-бежевый туф
и тихая темнота внутри храма –
светлее неба.

* * *
Vor der Kirche sitzt ein Maler mit seiner Staffelei.

Nachdem er das Gotteshaus schattiert hat,
malt er den Himmel blauer und tiefer
als in der Wirklichkeit…

* * *
У храма – художник с мольбертом.

Оттеняя на холсте храм,
он изображает небо более синим и глубоким,
чем в действительности…

* * *
Die köstlichsten Kräuter wachsen auf Steinen.
Die besten Zeilen wachsen in der Seele.

Wer wirft den Stein nach einem Sünder?
Wer legt den Stein in die Hand eines Bettlers?
Wer trägt den Stein im Herzen?

Die Seele.

* * *
Самые вкусные травы растут на камнях.
Самые лучшие строки растут в душе.

Кто бросит камень в грешника?
Кто положит камень в протянутую ладонь?
Кто носит камень за пазухой?

Душа.

ИЗ ЦИКЛА «ГРЕЧЕСКИЙ ДУХ ЛАТИНСКОЙ БУКВЫ»

* * *
– на зависть-то, у хеттов
два языка – второй, прозрачный, вырастает во рту, как только человек
переступает порог храма, и этот язык не малоазийский,
их боги ведь не понимают малоазийского наречия,
да, да, они надменны и брезгливы,
а наши боги с рождения знают греческий, но не говорят на нём,
а только на языке бессмертных.

– надо же, поражена! Рамсес говорил на прозрачном языке храма?

– на двух языках, как и все хетты, – она спрятала свою птичью головку
под крыло.

– значит, хетты похожи на греческих богов, Киминда?

– я бы так им не льстила, – встрепенулась она, – скорее на ахейцев. пусть
любой из них только разинет глотку, что хетт, что ахеец,
впрочем, ты всё равно не увидишь там два языка…

я улыбнулась, она замолчала.

– имя бога в самом боге, а твоё имя в тебе? – я положила перед ней шар
из ячменного теста.

– если ты, смертная, назовёшь меня Халкидой , я превращусь в землю,
и буду то в Афинах, то в Фивах, то даже в Венеции,
лежачий ком солёной греческой земли,
и мне придётся ждать оклика бога,
чтобы опять научиться летать.

хорошего неба, Киминда.
вода между Эвбеей и материком такая же синяя, как воздух.

* * *
Тиррен ты шёл одновременно из Анатолии Скифии из-за Альп
во рту твоём вырос этрусский язык этот комок глины невкусный липкий
как уступили ему колыбель твои органы речи?
прости но мне он так же непонятен как и лидийский

да был ли ты в Лидии? если да пусть над седой
молодой головой твоей взойдёт
мяч
и сальпинга труба со сладким рогом огласит голод
колокол её вершины раздует до юбки
и будет старт и фреска оживёт медные соли сойдут до сырой извести
к ногам коня прижмётся собака лев вырастет из-под земли
и оближет грифона
в твой рыбий рот вольётся смола и закатятся семь чёрных гладких бобов
рыба, рыба с двумя языками – языком отцов и языком твоих детей, Тиррен –
немые лары забившиеся внутрь порога посмотри как испуганы их глаза

на каком третьем языке ты говоришь, если я понимаю твою речь

о Белые горы низкотравные луга
бегущие вниз от ледникового лютика
языка

* * *
старики ещё помнят, как Митридат вынул изо рта свой греческий язык,
и Сулла сделал так же, и они, не греки, обменялись языками
(а в это время общались на латыни, латинский у Евпатора
мускулистый, как в Лациуме),
хотя, впрочем, это был один и тот же греческий язык, его спинка дыбилась
в Риме, а острый конец упирался
в крохотное Понтийское царство, и царство росло на глазах –
в то время всё росло, кроме родного языка во рту.
двадцать азиатских языков во рту Митридата тоже могли начать расти.
перс и грек крутят вечное колесо в его кадыке.
зверь, рослый зверь Евпатор!
римские цари – бродяги!–
кричал Митридат.
в спальне его льняные доспехи Александра, стрела его летит дальше
стрелы Александра, лицо его на монете не лицо ли Александра?
он ли не жалеет греков?
а родосцы не сдавались Митридату, кричавшему языком Суллы,
а Сулла брал Пирей молча.
одна римская армия в Греции больше двух римских армий в Азии,
если она так напугала Нового Диониса и стоила ему семидесяти обитых
медью кораблей, мешков денег, Вифинии и Каппадокии,
да в придачу его обнял и поцеловал
Сулла.
Сулла, чей язык чуяли ограбленные Дельфы и вырубленные сады Ликея.

* * *
как раз у тебя, упрямого ромея ,
певучий греческий язык и воспалённое римское горло.
солнце твоего языка восходит на западе (попробуй докажи египтянам и
эфиопам, что на востоке. ты немного знаешь о востоке),
и катится, малое, от Мира до Иконии или, как мяч, скачет
по островам Эгейского моря.
оно всегда малое,
это заходящее солнце. лев острова Самос лапой может
накрыть его, лапой, когти которой – Пифагор, Эзоп, Эпикур и зарытый
на острове Гипербол. греки, это были греки! они бы не поддержали
Митридата.
Самос, Родос, Хиос, вы сами просились в Рим.
ты всё ещё грек, житель самой богатой римской провинции
Азия? азиарх продаст тебе хлеб по низкой цене,
но и голод – его товар.
варвары, всё новые варвары текут через Дунай и Рейн. на спине
любого из них вернись к себе.

ИМЯ

себя, римлянин, ты гнал перед собой, и звали тебя – япиг.
твои япигийские боги забились в носок Апеннин
и до крови кусали свои кулаки. они писали красным камнем на отрогах,
царапали зубами воинские щиты Калабрийских гор.

но ты уже не знал их языка.

ты сбросил грека с закорок, и стал римлянином. но всё это время тебя звали –
япиг.
я лью жертвенную кровь в дикие рты италиков, они люди,
не боги, но они хотят моих мышц. гора Гарган обрывается в залив, на стене
своего дома в Помпеях Феликс выкладывает мозаику: кусок Гаргана, копьё
в бедре Спартака, шесть тысяч распятых беглых рабов. япиг,
на твоих ладонях тоже следы от гвоздей.
о дырявое сухожилие, о тощий театр нашей с тобой горной дороги,
не попади в котёл, не обнаружь себя втоптанным в порог – под ним
лары играют в варёные бобы.

выплюнь своё имя трижды –
я не италик
не грек
не римлянин. пусть травы
до изнеможения лижут гладкие камни этих одежд.

вернись к тому времени, япиг, когда ты забыл своё имя.

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ «ДВОЕТОЧИЯ»:

1. На каких языках вы пишете?

В основном я пишу на русском языке. Небольшая доля творчества на немецком языке, которым я по своему происхождению была окружена с детства (бабушка по отцовской линии, родом из Поволжья, говорила на гессенском диалекте, другая, из Макеевки, на диалекте украинских немцев). Кроме того, пишу экспериментальные стихотворения на латыни. И много перевожу с немецкого и латинского языков.

2. Является ли один из них выученным или вы владеете и тем, и другим с детства?

С детства, но в разной степени. Немецкие диалекты, которые я слышала в детстве, имеют немалое отклонение от орбиты немецкого литературного языка. Мёртвый, но живой латинский начала изучать в 17 лет.

3. Когда и при каких обстоятельствах вы начали писать на каждом из них?

На русском языке я начала писать стихи в раннем детстве. На немецком – в конце 90-х, в период углублённого изучения немецкого языка. Экспериментальные стихи на латыни начала создавать уже во время изучения этого языка в 1990-1995 гг. в университете (по дополнительному образованию я «античник», преподаватель латинского языка и античной литературы).

4. Что побудило вас писать на втором (третьем, четвертом…) языке?

Желание слышать свои корни побудило писать на немецком. Желание воссоздавать подлинную античность, такую, как будто последующих эпох не было, – на латинском. Это стремление я продолжаю в своей Античной книге «Греческий дух латинской буквы» на русском языке. В этой книге упомянуты не только разные языки людей, но и язык богов и язык смертных в их оппозиции и притяжении.
Вот один из импульсов возвращения к латыни. В январе 2016 года я сняла с полки томик Горация, чтобы отдохнуть с ним и уйти в мир грёз. Читала 12 песню, одну из III собрания песен, и вдруг заметила значок долготы там, где его не может быть в латинском языке – Bellerophontē. Стала читать внимательнее. Героиня стихотворения – девочка Необула, она прядёт унылую пряжу, боится суровых окриков опекуна и видит в окошке юношу Гебра, тот купается в Тибре, смывая масло с предплечий, видимо, после гимнастических упражнений на Марсовом поле. Зачем Горацию значок долготы? Вдруг вспоминаю, как Гораций в другой оде говорит о греках: у них может быть и АрЕс и Арес. Всматриваюсь, и понимаю, что имена героев греческие, а Гебр – это даже не имя, а название реки, по которой плыла голова растерзанного Орфея. Быть может, назвать сегодня русского мальчика Гебром так же странно, как и римского во времена Горация. Вслушиваюсь, а размер-то греческий, это ионики. Латынь не может передать их в полноте, но стремится к этому. Еще оказывается, что движение ткачихи похоже на ионики – два долгих, два коротких движения, восходящие, нисходящие ямбы. У Горация же все восходящие. И вдруг все становится на свои места, соединяясь: это антиримское стихотворение, Необула – латынь, Гораций говорит о греческом духе, который теснится внутри латинской буквы. Он ставит значок долготы и призывает его. По Гёльдерлину, поэзия – это зов.

5. Как происходит выбор языка в каждом конкретном случае?

Исхожу из гипотезы. Внутри поэта стихотворение сначала звучит без слов, но уже целиком (этот процесс не полностью воспринимается сознанием автора), потом – со словами, частями. Лирическое стихотворение парадоксальным образом одновременно рождается целиком («внутренний образ») и частями (условно назовём их метафорой «телесные слова»). Здесь возникает целый ряд вопросов. В каких случаях «внутренний образ» проявляется на русском или на немецком языках? Слово на каком языке просится первым? На каком языке рождаются слова-сигналы? Слова-сигналы порой появляются на стадии молчания, до рождения «внутреннего образа» и отмечают момент начала его созревания. Исходной точкой создания стихотворения в этом случае становится внутреннее или внешнее событие, которое автор обозначает словом, несколькими словами, строчкой, предложением, или слово (группа слов) вне события. К примеру, мои стихотворения, приведённые в статье, названы в файлах по первым пришедшим в сознание словам: «Глина» («Молчание»), «Тютчев» («Творчество»), «Зерно крылья» («Оброните меня на сильном ветру во тьму…»). Стихотворение «Слова» находится в файле «Молодая трава ягнёнок» (эти слова вообще не вошли в окончательную версию стихотворения). Слова-сигналы могут и не войти в окончательный текст стихотворения, могут остаться в черновике, в названии файла.
Выбор языка может зависеть или не зависеть от тематики. Сразу на немецком языке появилось стихотворение «Eine Mauer durchschneidet mich…»/ «Меня пересекает стена…» о Берлинской стене. Но в то же время сразу на немецком языке было написано стихотворение «Trainiere den Tanz der russischen Matrjoschkas…»/ «Разучи танец русских матрёшек…».

6. Отличается ли процесс письма на разных языках? Чувствуете ли вы себя другим человеком\поэтом, при переходе с языка на язык?

Очень отличается, ведь это переходы от одной картины мира к другой. В моей поэтической книге-билингве «Namen der Bäume»/ «Имена деревьев» два языка, но три этнических картины мира – русская, немецкая и российско-немецкая, причем третья возникает не на стыке первой и второй как зеленый цвет на слиянии синего и желтого, а парадоксальным и естественным образом объемлет каждый элемент книги. Эта третья картина мира лишь отчасти гибридная (российские немцы наследуют ряд русских и немецких черт, отдельные из них в синтезе, но не все черты), а по сути своей самостоятельная и особая.

7. Случается ли вам испытывать нехватку какого-то слова\понятия, существующего в том языке, на котором вы в данный момент не пишете?

На первом же занятии по латыни я первокурсницей удивилась глаголу absum, āfuī (abfuī), (āfutūrūs), abesse с его основным значением «отсутствовать», «не находиться», «не быть». Он просто перевернул моё сознание, обозначая самое знаковое отсутствие, в котором, оказывается, можно пребывать. У этого слова есть значения отчуждения, отдаления, но они вторичны. Именно глагол «отсутствовать» пригласил меня вглубь латыни и предложил её освоить и преподавать наряду с моей основной специализацией «Теория литературы» – филологам, студентам иняза, биологам, юристам, историкам.

8. Меняется ли ваше отношение к какому-то явлению\понятию\предмету в зависимости от языка на котором вы о нем думаете\пишете?

Конечно. Это связано с разным использованием языков в бытовой речи. Ведь образ языка разный, иной. На немецком языке – благодаря артиклям строки длиннее, текст объёмнее, он воспринимается философичнее, значительнее. На русском – душевнее, доступнее. Русский язык подвижный, уступчивый, зато у немецкого прозрачная латинская основа.
В первую очередь, иное отношение к понятию «язык». Язык для меня, с детства слышавшей немецкую речь, – девочка, женщина. На немецком языке и как орган (die Zunge), и как процесс речи (die Sprache) – женского рода. Она (он) и на латинском языке, которым я начала обстоятельно заниматься с 17 лет, женского рода – lingua latina. В моей поэме «Tetigit», написанной в 2016 году, главная героиня – девочка – латинский язык. В союзе с мужским персонажем, которому я подарила имя Tetigit, ранее бывшее обычным латинским глаголом «прикоснулся», она приближает нас ко времени, когда вещество языка будет впадать само в себя и не будут нужны переводчики. Эта поэма написана на русском языке. Для русского человека «язык» – мускулистый, гибкий, сильный, слово мужского рода. Вот фрагменты из поэмы:

в полнеба восходит abesse
другая половина похожа на самую грубую повозку
возничий течёт
какие краски на его шее победно гудят жилы

мышца гораций сжимает кулак языка
лижет летящее нёбо мышца катулл

девочка – латинский язык
он стыдливая девочка
брови её пересекают пунцовое поле маков
в ноздри въезжает повозка разрезая себя пополам

Tetigit процесс прикосновения
но в раннюю пору мгновения к нему можно и прикоснуться
милый безумец
чьи жесты нырнули в загрубевшую кожу подошв
и пробковую паутину сандалий

он приглашает на танец девочку – латинский язык
их фигуры повороты шаги и позы из камня
повисли в воздухе
как летучие рыбы и деревянные птицы без перьев и ног
с врождённым дословесным желанием
и умением летать

9. Переводите ли вы сами себя с языка на язык? Если нет, то почему?

Свои стихи на разных языках я считаю не переводами, а вариантами. В них наиболее зримо видно, как эквивалентно, но не точно может быть передан поэтический замысел. Большая часть стихотворений в моей книге-билингве «Имена деревьев» / «Namen der Bäume» была написана сначала на русском языке, а затем были созданы их зеркальные немецкие варианты; меньшая часть сначала на немецком, а затем были созданы их зеркальные русские варианты.

10. Совмещаете ли вы разные языки в одном тексте?

Да, постоянно. В мой русский вплетаются немецкие и латинские слова, их значения: «ти-иф – это что-то глубокое» (нем. «tief» – глубокий), «в полнеба восходит abesse». Переход от одного языка к другому создаёт объёмность рецепции.

11. Есть ли авторы, чей опыт двуязычия вдохновляет вас?

В первую очередь, это российские немцы – билингвы. Венделин Мангольд, блистательный билингв, пишущий в основном на немецком, но и на русском языках. Виктор Шнитке, использовавший в качестве языков творчества родные немецкий и русский языки, а также английский язык.

12. В какой степени культурное наследие каждого из ваших языков влияет на ваше письмо?

– Все три атмосферных фронта – русский, немецкий и латинский языки с их культурами и в первую очередь литературами – источники моего питания.
К примеру, немецкая литература меня поражает опережением в развитии, бурным ростом. Тесной связью с философией. Внутренней музыкальностью, постоянным сопряжением с музыкой. Чеканностью. Внутренней жизнью произведения, которое не расплёскивается вовне. Синдромом вины. Германская литература после падения Берлинской стены – ощущением обнажённости, все взгляды устремлены на неё, и она это понимает. Но этот комплекс качеств влияет на меня не отдельно, а в диффузии с ментальными свойствами русской и античной литератур.