PARABLES : ПРИТЧИ

One woman decided to stop going to work, but she still had to eat, so she got certain books from a library, and after studying them, she created a golem, but not from clay, as rabbis in medieval Europe used to make them: her golem was made of bread. She told him to multiply, and within half an hour, fifteen bread golems with crusted feet and crumb hands were bumping into each other in her apartment. She ate one of them, and put the rest on a kitchen shelf where she usually kept bread. Every day she ate a golem, and when those first fifteen golems had been eaten, she made twenty-five more, not only from bread, but from chocolate, marzipan, celery, radishes and potatoes. Now she had enough food for breakfast, lunch, and dinner, and she was glad that now she would not need to go to work, but her joy was premature, as the neighbors saw how she was eating her golem, called the police, and she was arrested for cannibalism and put in jail. During the trial, the cannibal woman showed the jury the process of molding a golem and eating it, and she was acquitted. She returned home and created another golem, this time a traditional kind, from clay. She didn’t tell him to do anything, but he took the initiative and ate her neighbors. When he returned from the neighbor’s house, she turned him into an asparagus golem, because the false accusation of cannibalism turned her into a vegetarian.

///////////////////////////////////

Одна женщина решила бросить работу, но так как ей всё-таки надо было что-то есть, она разыскала книги на нужную тему и, прочитав их, слепила голема, но не из глины, как когда-то его лепили раввины в средневековой Европе, а из хлеба. Слепив своего голема, она велела ему размножиться, и не прошло и получаса, как в её квартире засеменили ногами из корок и руками из мякишей пятнадцать хлебных големов. Она съела одного из них, а других положила на полку, где обычно лежал хлеб. Каждый день она съедала по голему, и когда те первые пятнадцать големов были съедены, она сотворила ещё двадцать пять, и не только из хлеба, а и из шоколада, марципана, сельдерея, редиски и картошки. Теперь у неё было достаточно разнообразной еды на завтрак, обед, и ужин, и она радовалась, что ей не нужно будет ходить на работу. Но радость её была преждевремена, так как соседи, подсматривая за ней в окно и увидев, как она ест голема, позвонили в полицию; её арестовали за людоедство и посадили в тюрьму. Во время суда людоедка показала присяжным, как она лепит голема и как она его съедает, и её оправдали. Она вернулась домой и слепила ещё одного голема, на этот раз традиционного, из глины. Она ему ничего не велела, но он сам проявил инициативу, вышел и съел её соседей. Когда он вернулся, она превратила его в голема из спаржи, так как в тюрьме она стала вегетарианкой.

There once lived a man who couldn’t do boring things. Every task seemed so boring to him that he had to force himself to do it, and this forcing himself to do boring things often resulted in medical emergencies, because in the middle of a boring task he would faint or simply stop breathing or his blood pressure would drop so low that he couldn’t move. So he decided that, while working on a boring task, he would start taking breaks every hour. After a while his breaks changed from every hour to every twenty minutes, every fifteen minutes, every ten minutes, and soon enough the time of his breaks began to equal the time he spent working on a boring task, and each time he would take a break, he would write a short poem, or a very short story, or paint a picture. After a while, he became so enamored with all the poems, stories, and pictures, which he had created on his breaks from his boring tasks, that he completely stopped working on those boring tasks, and when his children wanted food or pretty toys or new laptops, he just waved them away and grumbled something no one could understand. He died a happy man, despite the fact that he left his widow and his kids a burden of a huge debt, their house was foreclosed, and they had nowhere to go but the street.

/////////////////////////////////

Жил-был один человек, который не любил делать ничего скучного. Все работы казались ему настолько скучными, что ему приходилось заставлять себя доводить их до конца, и это постоянное самопринуждение заниматься скучными делами нередко приводило к вызову скорой помощи, ибо в середине выполнения какой-нибудь скучной работы, он терял сознание или просто прекращал дышать, или давление падало так низко, что он не мог встать со стула. Поэтому он решил, что отныне, занимаясь своими скучными делами, он будет делать перерывы каждый час, чтобы во время этих перерывов заниматься чем-нибудь нескучным. Довольно скоро его перерывы стали более частыми: вместо каждого часа – каждые двадцать минут, потом – каждые пятнадцать минут, каждые десять минут и, в конце концов, время, уделенное перерывам стало равно времени, которое он проводил за своими скучными занятиями, и каждый раз, устраивая себе очередной перерыв, он писал на клочке бумаги или прямо на руке короткое стихотворение или маленький рассказ, или каракули какие-нибудь рисовал. Так проходили его дни, ночи, недели и года, и вот настал период, когда он настолько увлекся стихами, рассказами и картинками, которые создавал в перерывах между своими скучными заданиями, что он перестал даже пытаться закончить свои скучные занятия, и когда его дети просили конфеты, игрушки или новые ноутбуки, он просто отмахивался от них и ворчал что-то невразумительное. Он умер счастливым человеком, несмотря на то, что оставил своей вдове и детям огромные долги, его дом был лишен права выкупа, и для его детей и вдовы улица стала домом.

A long time ago, when the Spanish first encountered the Apache, whom they called Querechos, the Apache managed to capture five Spaniards, and they did to four of them what they always did to their enemies, and when they were about to do the same to the fifth man, their medicine man warned the Apache chief that the man they were about to execute was what the Spaniards called «poet», which was similar to what «medicine man» was to the Apache. It was decided that the life of the «poet» would be spared if he composed a «poem» every day, so the Apache medicine man could use it as a spell in his healing ceremony, and of course the Spaniard complied, under fear of death, and produced a poem per day, for many days, and after six months of this, the chief of the Apache pardoned him and changed the sentence from death by lancing and scalping to suicide. Thus, as soon as the poet ran out of poems, he would have to kill himself. Under this sentence, the poet went on and on writing poems every day, until he outlived all the Apache who had been present at his sentencing, and even though no one any longer remembered the sentence of suicide, he continued composing a short poem daily, because he knew that he would kill himself if he stopped composing poems. Come to think of it, this isn’t very different from the way some of us write poems today, is it?

//////////////////////////////////////////////////

Давным-давно, когда испанцы впервые столкнулись с апачами, которых они называли Кверечо, апачи взяли в плен пятерых испанцев и с четырьмя из них они поступили так, как всегда поступали со своими врагами, но когда они собирались то же самое проделать с пятым, их шаман-знахарь предупредил вождя апачей, что человека, которого они собираются убить, испанцы называют «поэтом», и что для испанцев «поэт» – это то же самое, что «шаман-знахарь» для апачей. Было решено, что жизнь «поэта» будет сохранена, если он будет сочинять по «стихотворению» в день, чтобы шаман-знахарь мог использовать его как заклинание во время церемонии исцеления, и конечно, испанец выполнил приказ и под страхом смерти сочинял для шамана-знахаря по стихотворению в день. После шести месяцев этого ежедневного сочинительства решено было испанца помиловать; вождь апачей заменил смертный приговор от копья и снятия скальпа на самоубийство: как только испанец перестанет сочинять стихи, он должен будет покончить с собой. Испанец, конечно, продолжал сочинять стихи каждый день, пока не пережил всех апачей, присутствовавших при его приговоре и, хотя никто больше не помнил приговор, он продолжал сочинять по стиху в день, потому что знал, что ему придется покончить с собой, если он перестанет сочинять. Если вдуматься в этот случай с пленным испанцем, становится понятно, что то, что побуждало его сочинять стихи не так сильно отличается от того, что побуждает писать некоторых из нас.

One day, as she was walking in her neighborhood, one woman was so disgusted with the familiar sights of her native city that she was ready to go back home, when suddenly she spotted an acquaintance: he was running right at her, waving some piece of paper in his hand.
«What happened, Vadim Vadimovich?» asked the woman.
«What happened-what happened,» Vadim Vadimovich imitated her intonation as he often did.»I got a Nobel Prize, that’s what happened!»
«O my!» the woman exclaimed.»Congratulations, dear Vadim Vadimovich!»
«But,» he said, raising his index finger, «There is one little but! The post office! They won’t give me a letter notifying me of the Nobel prize until I show them my driver’s license! And I don’t drive!» he said, raising his arms towards heaven. «So I have nothing to show them.»
«Won’t they settle for some other kind of ID? If you tell them that the letter notifies you won the Nobel Prize…»
«No need to give useless advice to a Nobel Laureate, woman!» the man grumbled and walked away, swinging his arms.

///////////////

В прекрасный солнечный день, как только одна женщина вышла погулять, ей настолько опротивели безобразные дома и улицы родного города, что она уже было собиралась повернуть домой, как вдруг заметила знакомого: он бежал прямо на нее, размахивая какой-то бумагой.
– Что случилось, Вадим Вадимович? – спросила женщина.
– Что случилось – что случилось, – передразнил её Вадим Вадимович, – Нобелевскую премию получил, вот что случилось!
– Ну что ж, – сказала женщина. – Всё может быть. Поздравляю, дорогой Вадим Вадимович!
– Но, – сказал он, поднимая указательный палец, – есть одно совсем небольшое «но», а именно – почтовое отделение! Вот видите эту бумагу, – он помахал перед лицом женщины бумагой, – тут сказано, что меня ждет письмо о премии на почте, но письмо мне не выдадут, пока я не покажу свои водительские права! А у меня их нет! Не вожу я! – сказал он, воздев руки к небу.
– Разве не примут какое-нибудь другое удостоверение личности? Я уверена, что если вы скажете, что в письме сообщается o Нобелевской премии …
– Нобелевский лауреат не нуждается в бесполезных советах! – сказал Вадим Вадимович и ушел, размахивая руками.

One woman decided to move to a new house. Her new place had a garden, and when the woman began to clean the leaves in the garden, she discovered a buried treasure. She took out a shovel, and when she began to dig, she discovered that the buried treasure was her native language, and the deeper she dug, the more layers of her native language she found. Since then, a woman spends her days in the garden, digging and digging, not even going to work, as if she really found gold in the ground and not just her native language.

////////

Одна женщина решила переехать в новый дом. Переехать-то она переехала, но у домика её был садик, и когда женщина начала убирать в садике листья, то обнаружила клад. Достала лопату, стала рыть, а в кладе – родной язык закопан, и чем глубже она роет, тем больше слоёв родного языка находит. С тех пор женщина весь день проводит в своем садике, все роет и роет, даже на работу перестала ходить, будто она и в самом деле золото там нашла, а не просто родной язык.

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ «ДВОЕТОЧИЯ»:

1. На каких языках вы пишете?

На русском и на английском.

2. Является ли один из них выученным или вы владеете и тем, и другим с детства?

Русский – родной; английский – стал вторым родным языком в Америке.

3. Когда и при каких обстоятельствах вы начали писать на каждом из них?

На русском – с 7-ти лет (как только научилась писать); на английском – с 14-ти лет, через год после приезда в Америку.

4. Что побудило вас писать на втором (третьем, четвертом…) языке?

В повседневной жизни я была окружена английским – в школе, нa улице, в библиотеке и т.д. (но не дома), поэтому писать на английском казалось вполне естественным.

5. Как происходит выбор языка в каждом конкретном случае?

Прозу я почти всегда пишу сначала по-английски, потом перевожу на русский (если хочу, чтобы был русский вариант); по-русски прозу пишу очень редко, в основном, когда сам русский язык -играет в тексте главную роль (напр., когда пишу притчи языком русских былин). Стихи я пишу и по-русски и по-английски, и обычно заранее знаю, на каком языке скоро напишется стих.

6. Отличается ли процесс письма на разных языках? Чувствуете ли вы себя другим человеком\поэтом, при переходе с языка на язык?

Английский – язык моего сознания, а русский – язык моего подсознания. Английский – язык моего взрослого «я», а русский – язык моего детства и детского «я». Сам процесс письма, мне кажется, не очень отличается, т.к. я пишу по вдохновению и на том, и на другом, но то, что пишу на английском – отстраненней, чем то, что пишу по-русски, хотя мои английские тексты совсем не сухие и не отстраненные, несмотря на то, что они немного «суше», чем то, что я пишу сразу по-русски.

7. Случается ли вам испытывать нехватку какого-то слова\понятия, существующего в том языке, на котором вы в данный момент не пишете?

Нехватка слов случается при слабом вдохновении. Когда поток вдохновения достаточно сильный, он приносит с собой нужные слова – если пишу на русском, то русские слова; если – на английском, то, соответственно, английские.

8. Меняется ли ваше отношение к какому-то явлению\понятию\предмету в зависимости от языка на котором вы о нем думаете\пишете?

На английском думаю более отстраненно, более “осознанно» (т.к. это язык моего «взрослого «я»), чем по-русски, поэтому пишу более рационально – и более замысловатыми предложениями – на английском, чем на русском. В моем случае, русский больше связан с детством, с подсознанием. Можно сказать, что так и проявляется моё отношение к явлению в зависимости от языка.

9. Переводите ли вы сами себя с языка на язык? Если нет, то почему?

Перевожу свою прозу с английского на русский. Прозу мне легче писать на английском; перевожу на русский, только если хочу, чтобы был русский вариант. Перевела несколько своих русских стихов на английский, но в основном, свои стихи не перевожу, оставляю их на языке, на котором они написаны, хотя переводами стихов с русского на английский (в основном, Цветаевой) занималась много лет.

10. Совмещаете ли вы разные языки в одном тексте?

Обычно не совмещаю. Если изредка и совмещаю, то, в основном, в шутливых текстах.

11. Есть ли авторы, чей опыт двуязычия вдохновляет вас?

Когда-то вдохновлял Набоков, но это было лет до двадцати; с тех пор двуязычие стало вторым дыханием.

12. В какой степени культурное наследие каждого из ваших языков влияет на ваше письмо?

Если культурное наследие языка понимать, как влияние определенного автора, то я бы сказала, что в юности моя проза на английском была под сильным влиянием Набокова, а стихи на русском – под влиянием Цветаевой. Влияние Цветаевой в стихах ещё изредка проскальзывает, но влияние Набокова на английском, мне кажется, я в себе преодолела.