1.

        three spheres

everything is nothing is everything is nothing:

        everything grows from patience in silence burning to nothing and nothing to everything

emptiness was emptiness was infinity was infinity

        emptiness once was absence of sense and openness from one instant to neverness

vanity as perfection as perfection as vanity

        vanity of vanities as it is in tomorrow’s yesterday is perfect in expectation of nothingness

Я читала это стихотворение на одном из фестивалей Bridges, в 2013 году. Bridges – это конференция, выставка, фестиваль математического искусства. Стихотворение было написано к картинке, теперь потерянной, на которой были изображены три вложенные сферы. Передать картинку словами – интересная задача, особенно, такую геометрическую картинку. Но стихотворение, надо признать, получилось напыщенное и претенциозное. Глобальные категории сплетаются в глубокомысленные предложения. Если я что-то и видела в сочетаниях этих категорий, теперь вижу одну только претенциозность. Хорошо, что я его нигде не опубликовала.

2.

Это «перевод» известного стихотворения, сделанный записью в шрифте без русификации. Причин недовольства этим стихотворением у меня две: во-первых, я не могу восстановить оригинал – я не помню, какое это было стихотворение! Мне казалось, это что-то классическое, о сумасшествии, что-то вроде «Не дай мне бог сойти с ума» Пушкина. Но судя по количеству знаков – не оно. Можно бы расшифровать по шрифту, но я не помню и шрифта: Wingdings, Webdings? Нет, не подходит. И это расстраивает.

Вторая причина – если уж было делать такие переводы, надо было сделать цикл. А одно стихотворение – висит в пустоте и пропадает уже и из моей памяти.

Оно было опубликовано в «Журнале Поэтов». Как визуальное стихотворение и с другой работой вместе – оно не так плохо. Но потерянный ключ, ненаполненность концепции – остаются во мне занозой.



 
3.

***
при должном течении болезни –
многие не считают беременность болезнью,
хотя это никак не здоровье –
когда приближается срок,
если отсчитать назад, за три дня,
начинаются схватки. но вскоре проходят.
врачи называют их предвестниками,
она говорит – уф! показалось,
выдыхает с облегчением, а затем
подъем сил, экстаз,
даже если недавно едва переставляла ноги.
врачи кивают и готовят родовую палату,
видя, она уже едет
к дверям жизни.
их еще предстоит распахнуть.
собственно, эту фазу обычно и называют родами,
когда звёзды с визгом сворачиваются в тело,
казавшееся издалека точкой, и
начинает находить радость, несравнимую, конечно,
со звёздной радостью,
решает – это, в конце концов, ненадолго, вздыхает,
не обращая внимания на часы у лба,
обрастая телом, вопросами и желаниями,
до последнего не обращая внимания,
не знает, быстро, оглянешься назад – как быстро!
что уже миновали предвестники,
радуясь последнему экстазу как выздоровлению —
хотя что тут считать болезнью! –
уже приближается, стоя на движущейся ленте
к прозрачным воротам, створки разъехались
тогда «рожаю! о, я сейчас умру!» кричит,
разворачиваясь в звёздную глубину.

Стихотворение было включено в «книгу четырех поэтов» (Всеволод Власкин, Лена Островская, Нора Крук и впс). Стихи там были вообще-то хорошие, и над книгой мы долго работали, отбирая тексты и критикуя друг друга. Потом этот сборник никто не читал. Он так и лежит на Амазоне в свободном доступе без единого заказа.

Меня в основном радуют тексты из этой книги. Но от этого у меня зубы сводит. Все же это не моя степень откровенности – делиться откровением о родах. А я поделилась. И стою в телесных жидкостях, на свету, без отклика. Наверно, недостаточное было откровение.



 
4.

***
отчего ты рыдаешь, мальчик? отчего скрываешь глаза?
оттого, что мне страшно, папа, оттого, что в небе гроза.
что глядишь ты на облако, мальчик? что ты в облаке увидал?
это тьма, просто тьма, папа. подступает к моим глазам.
погляди, как утро прозрачно – изнутри и до края небес!
в черно-белой резкости, папа, это надвигается бес.
дай мне руку, дай руку мне, мальчик! отчего мне нечем дышать?
это дышит тот, кто во тьме, папа, тот, кому уж не помешать.
отчего ты смеешься, мальчик, твои руки так горячи!
смеяться полезно, папа, смейся в лицо, хохочи!
отчего ты уходишь, мальчик? отчего оставляешь нас?
выживет только предатель, только он живет про запас.
ты все сделал верно, мой мальчик, ты все увидел во тьме.
теперь расскажи о нас, милый, расскажи на другой земле.
расскажу за небом и облаком, расскажу за чужой звездой,
отчего замолчал ты, папа? расскажу, как вернусь домой.

Это был 2014 год, было впечатление, что мир рвется, началась катастрофа и только любовь и стихи могут остановить ее. Теперь к катастрофе уже привыкли, уж что есть, то есть, совершаются какие-то иные действия. А тогда писались стихи, тогда же казавшиеся глупыми, вызывающими чувство неловкости, но казалось, что надо их писать.