Моим соратникам по борьбе с зимой

Ледоход. отчаяние моего друга К.

Вольная душа моего друга К.
Пришла ко мне и просит чаю:

– чаю? – говорю я и открываю окно.
– чаю, – говорит она и садится в кресло.

Беспокойная душа моего друга К.
примчалась и умоляет о глотке:

– чаю? – удивляюсь я и достаю бокалы.
– чаю! – настаивает она и пуляет в меня зелёной ещё – ибо март – черёмухой.

Сонные глаза моего друга К.
Приплелись, разбудили меня среди ночи и требуют:

– ЧАЮ? – недоумеваю я.
– чаю… – чуть не плачут они…
не плачут они…
плачут они…
они…
не они…

ХУЙ РАЗБЕРЁШЬ
Да и какая черёмуха в марте –
Вечно с другом моим К. происходят дурацкие истории…

* * *

мой друг К. вернулся с юга
постучался в окно
виновато улыбнулся

уронил чемодан
чихнул

пожал мне руку, сказал: скучал,
сказал, что чайки, приплёл малину,
хотя какая, скажи на милость,
малина в море – сплошная галька,
опять же рыбы, медузы, крабы,
холодный завтрак в пансионате,
ходил по пирсу, мусолил рифмы,
и вот – вернулся
улыбнулся виновато
чемодан уронил
чих лун, и насморк,
и шёпот звёзд
и другу моему К. пора домой к жене и детям,
не просто так же он вернулся
с юга,
чёрт возьми…

* * *

Как странно – снова пять часов утра,
а я и не заметил за делами,
за письмами, за книгами и за
за сигаретой, за второй, за третьей,
и за диваном, о котором я
весь вечер вспоминал и даже слышал
как будто скрип – пружин? паркета? ставен?
За телефоном – научив его
прикидываться тем или иным
своим приятелем давнишним,
я не учёл возможность переезда
туда, где ни столбов ни проводов,

где только снег – а я не видел снега
вот уж три года как, и «пять утра»
безжалостно, почти как vita brevis
и даже хуже, ибо – много раз.

И только мысль о том, что друг мой К.
сейчас вот так же посмотрел в окошко
и удивился: светлый цвет небес,
и где же звёзды? – их уже не видно.

* * *

от нас: от меня и от моего друга К. – ушла жена.
И мы сожрали весь запас лимонов,
смягчая тяжесть – по утру – похмелья.

Потом… потом она к нему вернулась,
взяла авоську и сдала бутылки,
все те бутылки… да, все те, на дне

которых мы…

* * *

порой у друга моего, у К., весьма бывают странные идеи.
Вот скажем, Беломор курить без фильтра.

– послушай, друг мой, он и так без фильтра!
И огорчённый умолкает он:

К чему слова, когда на небе звёзды
К чему они, когда и так понятно,

Что сделать то, что сделанно уже,
Но не тобой, порою веселее:

Переиначить сделанное так,
Чтоб имя действия утратил сей поступок.

Об том же нам кричал и мудрый Ш.
Но мы, но мы… мы заняты ДЕЛАМИ.

* * *

вчера мои черновики взбесились
и все тетради. начался галдёж,
плевки, мычанье, хлопанье дверей,
свист, гам, комочки жёваной бумаги,
погнув с десяток вилок и ножей,
поотрубали ножки у рояля
и обезглавили домашнего кота,
что третий год пылился под кроватью,
жрал за троих и звался парамон,
мамон и парацельс одновременно,
хотя не звался собственно никак,
поскольку ни на что не отвлекался.
Любимый олеандр был под угрозой!
Но тут звонок – явился друг мой, К.
И носовым платком фантастической не-белизны
Протёр свои
Очки
Для чтенья.

* * *

я третий век мну в пальцах сигарету
и мне неймётся всё – где друг мой К.?
он вышел раздобыть огня и сгинул,
пропал, исчез, свалился под трамвай?
Женился и купил эрдельтерьера?
Вступил в отряд, побрился, переехал
В другой район, нашарил под кроватью
Когда-то недописанный роман
И зачитался? Делал бутерброд,
В окошко загляделся и застыл
С ножом в руке, за сойкой наблюдая?
Упиздовал искать цивилизаций
На Марсе или даже много дальше?

МНЕ ВСЁ РАВНО – МНЕ ХОЧЕТСЯ КУРИТЬ!

* * *

МОЙ ДРУГ К. ВЛЮБЛЁН
В ТУ ДЕВУШКУ, КОТОРУЮ КОГДА-ТО
МЫ ВМЕСТЕ ИЗВОДИЛИ, ИЗВОДИЛИ,
И ИЗВЕЛИ – А ОН ЕЩЁ ВЛЮБЛЁН.

* * *

слякоть, метро, запах бензина,
свежая зелень из магазина,
гнусные бабы внутри лимузина,
старая дева закройщица зина,
в банке с землёй росток апельсина,
непокорённая кем-то вершина,
и покорённая кем-то вершина,
для стрижки газонов чудо-машина,
для чистки перронов чудо-машина,
тащит вагоны чудо-машина,
пишет законы,
учит законы,
соблюдает законы,
преступает законы,
плюёт на законы,
хуй кладёт на законы,
и на машины,
и на апельсины,
и на вершины – на обе вершины!
на зину и на начальника зины,
того, что катает баб в лимузине –

и в магазин и из магазина,
покуда достанет в баке бензина

так друг мой К. мрачно подшучивает иногда надо всеми, кто раскрывает рот в ожидании чуда, хотя и сам он порой…

* * *

слякоть, метро, запах, отсутствие времени…
«не сидите на ступенях эскалатора»
обрывок разговора, заеденный куском мокрого неба,
запитый колонной дорической,
каплей тяжёлой по лбу,
и вот ты уже в электричке,
ломаешь спички,
пренебрегая зажигалкой
и вообще пренебрегая
потому что решил, что тебе идёт
по ступенькам вниз-вниз-вниз-хлоп!-стоп!
Снова цвета поменялись местами с цветами.
Что делать? Бежать? Под одеяло спрятаться?
Залечь…
А в это время в пустом вагоне, час назад миновавшем конечную станцию,
Плюща нос о пыльное стекло, пожирая глазами родной пейзаж, мой друг К. возвращался домой…

* * *

недавно, восемь месяцев назад,
у друга К. случился день рожденья,
а я его почти и не поздравил,
так, утром встав, подумал про себя:

будь счастлив, К., мой друг, мой самый самый,
мой К., мой друг, мой друг мой самый, К.,
будь счастлив, друг мой К., будь, друг мой К., будь счастлив,
будь К., будь друг, К., друг мой, счастлив будь!

: ЕЛЕНА КРАЙЦБЕРГ приехала из Кишинева в 1992 году. Училась в Еврейском университете в Иерусалиме на отделении фармацевтики. Первая журнальная публикация.