Дзинтарсу Содумсу, через широкое море

Когда в наш голый Нью-Йорк приедешь,
подумаешь так же, как думаем мы:
надо бы засадить его лесом!
                                                 К примеру:
Таймс-сквер — березками быстрорастущими,
роскошные авеню — дубами,
Гринич-деревню — рябиной, рябиной,
Гарлем — плакучими ивами,
окрестности порта — сосной и елью,
вокруг бойни район — можжевельником,
и всякое место, где сходятся латыши,
липовыми, кленовыми, ясеневыми аллеями,
а в предместьях и второстепенных улочках
насадим в итоге смешанный лес.

Дерева разрастутся, машины сгинут
под землёй. В новом зелёном Нью-Йорке
гудеть лишь берестяны́м рогам,
лишь хмелю взбираться на небоскрёбы.
А бабушек и детей латышских
телевизор больше к себе не привяжет:
в наш лес они летом пойдут по ягоды,
осенью двинутся за грибами,
а зимой мужчины санным путём
тронутся по дрова и стрелять косуль.

Когда же в Нью-Йорке весна наступит,
постепенно его кабаки разорятся:
латыши на Таймс-сквер берёзы надрежут
и пить станут только берёзовый сок.
Гарлем не будет манить плясуньями —
под сенью ив закручинятся чёрные,
в Гринич-деревне Ведьминой ночью
сила рябины обережёт нас —
и пусть поутру по аллеям липовым
под знаком солнца пойдут правоверные,
обувь в руках, на поэтический утренник.

Молодёжь привыкнет бродить по лесу,
оставляя детям детей латышских
вырезанные на коре сердечки.
Не будет недостатка в Нью-Йорке
в шестах для зыбок, в дубе и ели,
чтоб новый дом построить для сына,
на сухой сосне в окрестностях порта
дятел каждому высечет крест,
а малые птицы прочтут молитву.
И чтобы уж точно привлечь туристов,
там будет та птичка, которую слушаешь —
                         и кажется век в лесу
                         минуткой малой у Бога.

Вот так, а теперь собирайся в путь,
да возьми вдобавок к саженцам и семенам
десять кораблей доброго чернозёма,
десять — с облаками плодоносных дождей,
десять — с урожайными лунными фазами,
сотню — с ветрами ку́рземских берегов.

1959

ПЕРЕВОД С ЛАТЫШСКОГО: ДМИТРИЙ КУЗЬМИН