ХАРЬКОВ

Где то в сердечной полости
Ноет Карл Густав Юнг
И просит просит
Давай займёмся психоанализом пожалуйста
Можно сбежать из кожи
В окружающие пространства
Во время процесса
Случайно встречаешь
Смерть
Она говорит привет привет
Давай пройдемся по мостику над рекой
Уходящей в подземное царство спинномозгового канала
Здесь портал
Из города-в-себе
Свернутого ракушкой на бедре сонной нимфы
В десять тысяч других городов
Знал ли ты что у всех
У всех улиц одинаковые лица
Вся обувь одинаково истоптана
А гамбургеры во всех Макдональдсах идентичны
Словно размножены конфигуратором Генри Каттнера
Пространство пахнет книгами
Желтыми страницами а на вкус как стихи
Откусываешь кусок пирога а там стихи
В стаканы разливают стихи высшей пробы
Строчки подают приправленными соусом терияки
Или чем-нибудь поострее
Даже когда дышишь можно поперхнуться текстами
Ибо они витают в воздухе
Как гранитная пыль в карьере
Вот такая вот проф деформация
Вот такое вот путешествие.

ХАРЬКОВ. БУКИНИСТИКА

3.
В букинистике _______
Книга поэзии Пабло Пикассо
____________________
Оказалось __ его стихи
_ слегка угловаты

4.
Заболоцкий ____30 гривен
Аполлинер ________триста
Что это: торжество французской культуры
или?____________________

5.
_________желтые книги
пожелтевшие зубы
торговля смыслами
личинками мыслей

КИЕВ

Киев, Киев
Мой возлюбленный
Я несу тебе кофе в постель улиц
Обнимаю плечи многоэтажек
Целую лоб
Голосеевского леса

Кровь трамваев бежит неспешно
Лимфа автобусов иногда вызывает отечность.
Но в целом все хорошо.

Врачи говорят болеешь
Гриппом, простудой или политикой
Прописали: теплые батареи и постельный режим.

Киев, Киев…
Этот город
Никогда не ответит
взаимностью.

АПОКАЛИПСИС

Нам позвонили, сказали, что город совсем разрушен,
Что город, пока мы спали, стал никому не нужен.
Иссякло асфальтное море, зубья домов поредели.
Город вспороли ночью, лежащим в своей постели.

Волос коммуникаций гордо щекочет горло,
Мы попадаем в триллер, но лучше бы, сука, в порно,
Ребра пустых развалин, глазницы глубоких ям,
Нам позвонили, сказали, что город убился сам.

Но мы, конечно, не верили — все это слишком грубо.
Мы бродили по улицам, и от них отдавало трупом.
Деревья глотали воздух, мутный как глаз слепца,
Нам запирало дыхание, но мы дошли до конца.

Рассвет разошелся в небе, как трещина портит лёд,
Наш с тобою любимый город больше никто не спасет.
Под заревом из пожаров со вкусом прогорклых шин,
Мы, как Адам и Ева, остались среди руин.