С. Х.

* * *
Мне кажется, что ад – больница
Где с тараканами ведро помойное хранится
Где на кроватях в пролежнях и вате
Лежит больной в замызганном халате
И в мокрой от влажвоздуха постели
Он согревает нос свой еле-еле
И тапки жмут ему холодные ступни
Промозглые справляя дни

Мне кажется, что рай – когда всегда в руке
Тепло твоих носков с желтинкой
Мне кажется, что если налегке
Пришёл и скомкан в паутинке
Забот, тряпья, еды и кофе
Все элементы невзначай
Мне пришивает день другой, в котором тоже лето
Хоть это лето лишь воображенья след
Которое схватил поэт

Мне кажется, что рай – освобожденье
И в тело сильное проникновенье
Не дуновенье, не восторг,
Когда закончился в провόдке ток
И всё обрушивается в гладь небес
Мне кажется, что рай – немножко бес
Немножко тела сохраняет он состав
И я опять хватаю твой рукав
И ты кладёшь свою короткострижку
На мои локти и ладонь под мышку



 
РАЙ

Рай – такое место,
Где каждому достанется
Немного жмыха от телес
И тесто в печку ставится

Имаго есть одно на свете
Вспорхнёшь, сбривая кудри эти
И пыль-пыльца с твоих седин
На радость поменяет сплин

Жмых хорош лишь для зануд
В рай трудяги попадут
В рай попасть – не хитро дело
Открывай ворота смело

Только в силу всяких плут
Те из этих попадут,
Кто ворчал не понапрасну,
Продлевая жизнь ужасну
И над кем имаго пело
Доставая до предела

Боль не лучшая затрава
Страх меняет пыль на жало
Стыд створаживает в ряд
Всех от мала до ребят

Рай такое значит место,
Где замешивают тесто
Для начинки из тебя
Кундалини чтоб змея
Целовала это место
Что на лбу любовник честный
Обозначил карандашом
Говорит змея: шалом

Я люблю и я любим
Нет закона и над ним
И под ним и под тобой
В рай захочешь – так постой
Ты сперва пойми чего-то
Проводи труды-заботы
Боль-печаль-тоску-подставу
Сделай жалом

Пыль летит из-под крыла
Мне светит во тьме звезда
Я вспорхнул и был таков
Прихватил твоих даров

Рай – в нас
Остри глаз! 

* * *
Петербург – такая хрупкая, такая мелкая деталька
На краю у гибели сплошной
Мрак сибирских лагерей и строек,
Снега в хлопьях, облепивших полог
Той постели, где уснул покой

Если водки чуть пригУбить, а потом зелёного чайку
Из Вьетнама, чтобы жирненький немного
То сейчас же начинаешь волноваться,
Попадая вроде как под шапку Бога,
В жар, в кромешный ужас Революции
И шестое ноября меняет час на семь
Вот она, пучина этой функции
Корневая закадычная Сибирь

Петербург – мизинец на попоне всех и вся
Всей чернухи, святости и боли
Его нет как будто. Лагеря
Отражаются в затоне
Робкой риской наледи стекла,
Трубкой в маленькой мансарде
Дым и как бы вечный запах января
Предсигарный и угарный

Где ты, город, теплишься ещё?
Сколько крепости в твоих расхристых мышцах?
Нам на осень эту чаю вот зелёного, бугристого
Из Вьетнама, куда кануло светло
Всё, что эти камни замело



 
С. Х.

* * *
Когда погасла дня сурдинка
И распростёрлась немота
Её взрывает старая пластинка
Как бы впиваясь в дрожь,
На стороне винта

Мне поперёк покоя и луны
Твои глаза чуть голубые
Видны и не видны

Воображение – хорошее кино
Оно нам снами выправляет чудо
И всё, что видно и чудно
Преображает,
Говорит: я буду!

Хочу глаза и губы у огня
Хочу объятий ток считать законом
Чтоб в стужу будущего января
Читать по буквам, по слогам
Вот эту тонну

Я, кажется, не псих и не поэт,
Не мальчик, лет которому все десять
Я просто жажду свет
И этот мир, что Ты сумел подвесить

И я прошу:
Вот в эту мглу и дождь
Придёшь и примешь, расписав расчёты
Не прекращай движенье звёзд
Они сегодня медоточат
Они спускают на ночных канатах
Мне в сердце торжество
Средь новогодней ваты я хочу её увидеть
И с нею жить грешно

Прости, если соврал, болтун и льстец, увы
Но дай соприкоснуться с властью этой
И цинковым ведром
Коснуться глубины



 
С. Х.

* * *
Прошу у ветра, у того, кто за окном
Колеблет лист один на ветке ноября
Тебя не холодить гниющим ртом
И в сердце не пускать
Той тли холодные струи
И ни уныния не приносить,
Ни плакаться, скорбя

Не то, чтобы я верил в вечную весну,
Веснушчатую кожу выставившую на свет
И благость, не присталую уму
И сладость, что таит
Обвёрнутый скелет

Я просто на краю зимы
На краешке того, что было днём
Хочу сберечь крупинку доброты,
Которая потом запляшет
Огнём вечерним, ровным, как полёт
Я просто в нём, и вот

Вот так, без напряженья жил, а просто и грешно
Хочу, чтоб за моим плечом,
Пока я бреюсь, торжество
Стояло и бросало взгляд
На остов мой и непарад

И чтоб всегда, когда на дно
Большой и вечной ночи
Уходит тёмное пятно
Речной воды и отчеств
Там, Фета шепчет поутру
Моё нутро кривое
И прободает немоту
Словечко дорогое



 
С. Х.

* * *
Когда ты спишь и тишина
И звук из кухни тонкий
Едва-едва собрать в слова
Готов я остов колкий

Ты не свернулась в калачок,
Не протянула руку
А только полуночный чок
Чеканит с кухни звуки

Я зверем прокрадусь к тебе
И как волчок несмелый
Коснусь тихонько головы
Волос травы помлелой

Коснусь кувшинки уха, губ,
Немного талий веток
И мой кувшин проложит грунт
В кручину рек, где мелок

Песок и беленький носок
Коснётся полосы
Где осы выпивают сок
Ушей и головы

Вся анатомия милей
Мне слов и в небе журавлей
И неба, и потоков
Я прикасаюсь к самой той
Что жжёт меня высоко

И лью, и пью, и голос дам
И что-нибудь вдогонку,
Пока по золотым стволам
Снуют дрозды так звонко

Всё в этой камерной тиши
Благотворит рассудок
И новой, неземной луны
Уж рог торчит в погудок

Я пью и не могу стремглав
Ту жажду разорвать,
Что мне печёт родную пасть,
К чему мне припадать

Здесь тёплый плещется ручей
Ничей и мой, волшебный
И головы трещит уже
Мой улей пухлый, нежный

«Дай бусю», – говорю я в лад
И прогибаюсь к мёду
А ветви клонят свой наряд
На милую свободу

На корешке из прелых зим
Я запишу: я ей любим –
И всё, того от века
Хотели те же бурлаки
В обниме человека



 
С. Х.

* * *
Милая бьётся и тонет и бьётся
Что-то тревожит, что-то не может
Воздуха много для лёгких, но может
Рыбке воды надо море из ложек

Милая спит, не теряя окраса
Мясо дрожит под шерстинкой чешуек
Где серебро, там прохлада матраса
Сон распадается в тысячи струек

Сон разрывается, ниже надежды,
Выше сознания, он не безбрежный,
Он тоже не может без головокружения,
Жжения в теле и в сердце нежном

Милая бьётся, милая рвётся –
Вниз, на песчаное брюхо ночи
И что-нибудь точно перевернётся,
Там, где пролежни,
Темнее прочих

Что же здесь можно ответить надежде
Что же тут шатко, что же из ваты?
Или опять призывать вдохновенье,
Чтобы язЫки ворчали богато

Слово что рыбка, бьётся тревожно
Вся его сила – лишь несколько перьев
Здесь серебрятся, от тела столь тонкого
Оторвались и к ладони приклеились

Звеньев ни этих, ни тех не хватает
Бьётся предсердие, бьётся желудок
Лишь на растения я уповаю
Медленный их и дремучий рассудок



 
С. Х.

* * *
Посуды немытой стигматами точат
И колка внутри баламут
Здесь было гнездо у двух уточек любых
Здесь косточки их пропоют

На свечек четыре огонь как подснежник
И гаечка нежности той
Немного безбрежных и ласковых перьев
Срывает и темень порой

Здесь всё у любимых свершается прежде
И загодя будет и впредь
Как будто на время как ветошь на вертел
От слова латинского вертум, то есть
Вертеть

Я в горе, которое точит мой разум
Во сне притворяясь моим
Макаю бумагу и колки чуть газом
Дышу над стишочком моим

Как преподобить вот эту посуду,
Что глаз на стигматы скорей
Смахнуть позолоту и буду и всюду
Я петь и мыть только для ней