ОТКРЫТКА ИЗ ПАРИЖА

В табачной лавочке за музеем Орсе,
откуда я неожиданно извлеку
Карпо* — «Наследного принца со своим псом Нероном»,
я пью кофе со сливками и пишу:

Принц бледнеет и хиреет
в чрезмерно белом мраморе,
видно, что царствовать ему не суждено, может, умрет молодым,
пёс как пёс,
простодушно косится на отрока,
скоро вернется к псарям,
и те дадут ему набегаться всласть,
а потом накормят фазанами,
оставшимися со стола
маленькой императорской семьи.

Я выпиваю еще один кофе со сливками,
дует ветер,
яркий флаг Франции
развевается над соседним зданием
с излишним рвением, свойственным флагам,
мелькает перед ужасными бронзами,
загорающими на задворках.

* Жан-Батист Карпо. «Наследный принц со своим псом Нероном»

ЛЕНИНГРАД: ПЕЙЗАЖНАЯ ОТКРЫТКА

Ленинград: мера рек и каналов,
площадей, монументов, парков,
словно стилизованная история
в серо-сиреневом свете как на марке.

И впрямь, как Париж, как Флоренция,
да только раздвижная картонная декорация
короткого, внятного, отчаянного
человеческого несчастья,
начертанная всеми цветами радуги,
но кровью, по большей части.

1972 г., май.

ПАРИЖ, ОТКРЫТКА ДЛЯ ТУРИСТОВ

Утро крыши сдувает вниз,
небо – мокрая фотоплёнка.
птица несется, как поезд подземки,
с карниза и на карниз

Музеи заперты на замок
по сторонам авеню,
черные жирафы — башни церквей
возносят молитвы о чуде
Ажан зевает, надежды нет
пострелять по людям.

Вот они проходят, вооружившись багетом,
в испарившейся ночи клубах,
груди камней нависают над ними, дома лежат на плечах –
любите ли вы грибы, месье? подумайте о грибах.

ПЕЙЗАЖНАЯ ОТКРЫТКА

Они задремали и спят
среди расщелин простынных,
облаком непорочности
забелеет над ними перина.

На захолустной станции задумчивый паровоз –
его голова пары меж ног её выдыхает.
Заброшенная водокачка, от праведного труда
внизу на его животе её уста отдыхают.

Девственные окрестности, в ранний утренний час
погружается память, сплетается сказ.

ОТКРЫТКИ ИЗ ПЕЙЗАЖЕЙ ДЕТСТВА

1.Новосибирск

Слоны и медведи из льда
по утрам встречали меня
чистой стужей,
неслышным ворчаньем.
Пели, скрипели сани.
Через стылую в инее площадь
молодая женщина тянула ребёнка
на короткой тонкой верёвке.
Пели, скрипели сани.
Искрились чудесные льдины.
Люди продвигались,
укутавшись, пар выпускали дыханий.

Головы слонов и медведей
я лучше всего запомнил,
мерцающие в сером пространстве,
что живую плоть рассекают.
И под вечер ещё возникали
их слегка размытые лица,
словно посторонились и отплыли,
смежили пустые глазницы.
Тяжёлый снег по планете
бьёт, будто молоты гномов,
кующие новое упованье
каждую ночь неустанно,
как скрытым жителям подобает,
занятым важным тайным
и секретным деяньем.

2.Эйн-А-Тхелет

Были прораставшие пейзажи, что прорастили
в спалённых песках белые кубики. Отблеск
неведомый нашим отцам. Разве что
воображаемым прАотцам из потрёпанных книг.
Бдящие наши глаза видят: ровный ряд
супротив ровного ряда дворов, размеченных колышками и бечёвкой,
крыши с увесистой черепицей, краснеющей еле-еле.
Песку, что в серёдке – называться дорогой,
сконфуженному кусту – называться древом,
презренному праху – называться Адамом,
и только небо – небо для Господа,
небесная твердь во всём полноценная.
Лазурь лиловеющая, раскалённая,
и обманный порывистый ветер с моря,
собирающий в горсть обрывки благоуханий
апельсиновых рощ, пустырей и течки суглинка.
При крушении дня на померкшие дюны
вспыхивают нагие огни. Да только свет,
он и есть свет, он озаряет во тьме: песню протеста
лисиц и шакалов округи, летучей мыши полёт.

ПЕРЕВОД С ИВРИТА: ГАЛИ-ДАНА ЗИНГЕР