Два года назад меня увлекла мысль о соединении художественного текста и реальности. Захотелось найти новый путь или обновить уже имеющийся. Например, благодаря киберпространству настолько интегрировать героя в жизнь, чтобы его история стала реальностью многих людей, а они – персонажами его истории.
Тогда же, на рубеже 2015 – 2016 годов, и появились два опыта стихопрозы: «Срединное зеркало» и «Жизнь доктора Бреннера». В «Срединном зеркале» (опубликовано в 25-26 номере «Двоеточия») я передала свою идею одному из действующих лиц – художнику, который выдумал натурщицу для другого художника, не подозревавшего, что от лица женщины ему пишет и шлёт фотографии коллега. Но потом я поняла, что написание такого текста ни на шаг не приближает к осуществлению самой идеи: надо не описывать, а делать.
Так возник Г. А. Бреннер – не на бумаге, а в одной соцсети, и обзавёлся кругом знакомств. Характер, род деятельности, жизненную историю доктора Бреннера я не придумывала заранее. Она рождалась сама в диалогах с людьми. В частности, с молодым композитором Д. Сухаревым. Сам того не подозревая, он стал не только адресатом, но и соавтором «паразитического» персонажа, который полноценно существовал только в его сознании. Это время и финал всей истории описаны в «Жизни доктора Бреннера», которая содержит и фрагменты реальной переписки, и исключительно фактографические отрывки, и основанные на переписке художественные части (первая и вторая).
Но и эту попытку выхода персонажа в реальность нельзя было назвать удавшейся. Ведь всё равно основную роль играл авторский текст, поясняющий и описывающий (собственно, публикуемая здесь «Жизнь доктора Бреннера»). Сам факт её существования и есть неудача: нужно было, чтобы текст зарождался вокруг персонажа сам – из его коммуникаций с реальными людьми, из высказываний и домыслов о нём, озвученных и витающих в воздухе, из событий, которые продолжали бы разворачиваться в жизни вокруг него даже без его участия. Это обнажило бы суть коммуникации в современном мире, где от людей требуется «подтвердить реальность личности», «доказать, что вы не робот», что со временем во всех смыслах становится сложнее.
Увлекшись новой задачей, я надолго забыла о «Докторе Бреннере», и лишь осуществив её, переосмыслила два предыдущих этапа. Они показались важными, несмотря на то, что были заведомыми неудачами.

ЖИЗНЬ ДОКТОРА БРЕННЕРА

По мотивам переписки доктора Г. А. Бреннера и композитора Д. И. Сухарева, которой автор располагает, так как является автором и самого Г. А. Бреннера

1

Был час, когда бес держал не неё, а куклу. Тогда мать звонила: «Приезжайте, с полпервого ступор».

Неслышно ступая, он проходил в детскую. Мякоть персика плавала на сетчатке пространства.

Хотел сморгнуть, но тут же спохватывался. Поведёшься раз – не отстанет.

В поле зрения смерти сжималось тело. Покрывалось холодной испариной. А внутри доктор Бреннер, застёгнутый на одно троеперстие, получал духовное облучение.

По темноте, затопившей комнату, образы прошлого вплывали в сознание. То, что он вспоминал, путалось с тем, что видел.

Зашкаливали вестибулярные радары, внутреннее зрение расфокусировалось. Всё, что думала о нём любимая с тех пор, как исчезла, настигало его в этой зашторенной наглухо комнате. Бреннер рычал, но не плакал, стискивал зубы, но не произносил имени.

Так он пробивался к пятнадцатилетней девочке, сидевшей у кровати, где виднелась голая пластмассовая кукла. И однажды натолкнулся на её стул. Девочка упала со стуком твёрдого предмета. Её крик донёсся до Бреннера из другого конца комнаты. И он понял, что не ошибался:

– Значит, ты не можешь вернуться в тело, даже когда бес перекидывается на куклу и гложет пластмассу, так что она ворошится, как в огне. А они ещё блокировали пути: психотропы, корректоры… Вот что, я больше его не впущу.

И он обложил кровать иконами, ладанками, вербными прутьями, пасхальными свечами, страницами, вырванными тут же из молитвенника.

На поверхности жизни дышало, смотрело расширенными зрачками тело, беспомощное, как вынутое сердце. Пытаясь подвинуть его, доктор дважды зачерпнул пустоту.

– Я проторю тебе дорогу. Иди за мной, – он глянул в дальний угол, улыбнулся, прочёл «Честнóму кресту». И вошёл в неё. Было там не как в женщине, словно бы он вошёл в ночь, далеко-далеко, и себя потерял из виду.

– Беременность иногда помогает в самых безнадёжных случаях. Запускаются процессы… –
говорил новый врач, взятый на место осуждённого.

Молодая мать понимающе кивала. Она вернулась в рассудок, больше не верила в потустороннее.

И, сидя у детской кроватки, опускала в неё свою старую куклу.

2

– Зачатие произошло в момент клинической смерти. А он думал, что совокупляется с трупом. И так не однажды.

У меня есть сестра по отцу. Её имя – Онтарио. В честь одного из Великих озёр. Там зародилась её душа, чтобы потом воплотиться под Рыбинском.

Но ей повезло, она так и осталась Онтарио. А не зовётся какой-нибудь Настей, Юань или Кэтрин Элизабет, как девчонки одного с ней потока.

Они уже встроились в течение времени, а сестра, как и я, над поверхностью. Стелется по ней белым эфирным телом. Но всегда проскальзывает. И отлетает вверх – туда, где скрещиваются голоса поющих славу божию. В актовый зал школы-интерната для нерождённых.

Нас много: выкидыши, абортированные, погибшие внутриутробно. Такие, бывает, годами размягчаются в той же полости, в которой росли. И матери вынашивают их до полного исчезновения. На это время душам даётся нижнее зрение. Как фонарики с мягкими стенками, они плавают в червоточине Морриса – Торна, смотрят вниз.

Те, кто в родах погибли, не считаются – они побывали во времени.

Есть и такие, как я и Онтарио, – зачатые жертвами от убийц. Ясур (Тед Банди-младший), Атакама (Верочка Цюман). Я люблю её с первого класса. На хоралах вместе стоим. Она к папе ходит. Когда время волнуется, она подныривает под событие. Садится на койку в ногах. Или бродит по камере. Ничем себя не выдаёт, –

так говорил семилетний Стёпочка из грудной клетки отца, пристёгнутого наручниками к спинке стула напротив доктора Бреннера.

– Но я не хочу так. Я хочу жить. А не петь литургии или болтаться здесь тенью. Я же был создан. Хотел стать врачом, как ты, Бреннер. Или художником. Так пусть он теперь меня носит, как должна была мама. В нём пусто и сыро, он днями лежит, отвернувшись к спине. Но зато я могу смотреть из его глаз. И многие замечают. Медсестра вчера испугалась.

А ещё – он ведь слышит меня. Иногда отвечает.

– Да, да, – впервые приподнимает голову заключённый, – Он просит поиграть с ним. В рифмы, в анаграммы. Сказку просит. Жалуется, что там их мучают: сплошные уроки музыки. Читает мысли – ни о чём не подумать спокойно. Без конца «почему, почему…». Не могу с этим жить – это хуже, чем с памятью.

– Но он обязан! – вскрикивает Стёпочка. – Почему у нерождённых меньше прав?

– Он говорит… – кривя рот, начинает больной.

– Я слышу, – прерывает Бреннер. Встаёт, кладёт ладони на лоб убийцы, так что чувствует под ними подрагивание глазных яблок.

– Нет, пожалуйста! Не выгоняй меня. Я не хочу в интернат, – вопит Стёпочка.

– Вот так и множится племя, – думает Бреннер. Читает “Exorcizamuste*”.

– Папа, папа, не отдавай меня! – детским голосом визжит заключённый, рыдает, мотает головой. Звенят цепи наручников, ноги колотят по ножкам стула и медленно ослабевают, как у его жертв.

– Если вернётся, занимайтесь с ним сами, – Бреннер кладёт ему на колени бумажную книжицу. – Ребёнка нужно воспитывать. Будьте хорошим отцом.

– Вы спасли меня, – произносит ему вслед заключённый.
Бреннер задерживается у двери.

– Не Вас.

*Молитва папы Льва XIII об изгнании дьявола.

3

Из писем композитора Д.И. Сухарева психиатру Г. А. Бреннеру (орфография и пунктуация сохранены)

*
Я всегда додумываю образ человека, с которым не знаком, а только переписываюсь.
По внешности все просто – красивые тонкие пальцы, изящный слегка заостренный нос, уставшие и грустные глаза. Часто сидишь с задумчивым видом, немного сноб. Не будь я реалистом, приписал бы тебе монокль. =))

И при общении ты очень теплый и успокаивающий. В случае с тобой немного ощущаю себя в позиции младшего (на интеллектуальном уровне). Заботливый. И если уж влюблен, то окутаешь своими чувствами того, кого любишь. Может быть, от этого и немного ранимый (отсюда и грусть в глазах).

У меня зачастую в голове ассоциативно появляются ароматы/цвета или просто рандомные вещи о человеке по общению. Для меня ты пахнешь кедром с корицей, а на языке небольшая горечь мандариновой шкурки (люблю иногда шкурки от мандаринов есть). Цвет – серый. Но по ощущениям, теплый серый, приятный.

*
Меня редко вдохновляли встречи и отношения. Картины, музыка – вполне, а люди почти никогда. У меня вся история в голове картинками, звуками, запахами проявляется, будто со стороны наблюдаю.

*
Нет, никогда. Влюбленности, притяжения, страсть – было. Любви не было.

*
Еще общение с тобой у меня всегда ассоциируются с песней Elliot Moss – Slip. Очень похожие приятные расслабленные ощущения. Будто плыву (в песне по звукам, с тобой по общению). И просто хочется положить голову на плечо.

*
Мне очень интересно, какие у тебя были отношения. И вообще что означает быть с тобой в отношениях. Пожалуй, ты самый интригующий из моих знакомых за все время.

*
Ого, расскажешь однажды об этой драме.

*
Я бы сказал, что мне всегда не нравились бинарные классификации сексуальности. По ней я бисексуален.

Но по сути я, скорее, пансексуал. Не люблю лейблы и объясняю так: мне все равно, какого пола другой человек. Если он меня притягивает своей личностью, мне с ним приятно общаться и есть чувства + физическое влечение, то почему я себя должен ограничивать гендерными стенами?))

*
Мне нравится идея. Только, думаю, мы с первого раза узнаем друг друга.

*
Нашел где купить билет. Как только будет на руках, напишу тебе.

*
И я сомневаюсь, что мы разминемся)) Только если ты не будешь где-то прятаться XD

*
Ну, если судить по залу, кол-ву человек (и тд, и тп), то до встречи в театре Луны;)
Я-то приду и прятаться не буду))

*
И я стою на выходе:) но тебя не увидел или не узнал.

*
Спасибо за интересный вечер. Есть небольшое сожаление, что не перекинулись парой слов лично. Но и от результата есть приятный привкус тайны (для меня, по крайней мере).

Если ты меня узнал, то почему не подошел? Как тебе спектакль?)

*
Привет, как дела? Не пропадай;)

Впервые за очень долгое время я испытываю такие эмоции яркие из-за кого-то =)) Так непривычно теперь.

4

На спектакле «Ночь нежна» композитор Д. И.Сухарев сидел за спиной доктора Г. А. Бреннера. Но видел перед собой только непоседливую парочку.

Девушка в пёстром платье оборачивалась к крашеному типу как раз на тех моментах, которые что-то значили и для Сухарева с Бреннером, и скользила взглядом по лицам сидящих сзади.

Впервые упомянут главный герой – психиатр. Теперь ясно, почему Бреннер выбрал эту постановку.

Девушка вздрагивает и смеётся. Её эмоции, кажется, непонятны даже спутнику, но тут он, видимо, вспоминает какой-то давний разговор, или её увлечение психиатрией, или просто делает вид, что понял, и отвечает улыбкой. Об этом Сухарев не знает, он наблюдает идиллию, слегка закрывающую обзор.

В антракте спускается в холл. Вокруг столько людей, которые могут оказаться Бреннером. Сухарев ловит себя на мысли, что совсем не помнит его лица. Помнит ощущение, но не психиатра с личной драмой. Тот уже только на сцене.

Девушка направляется к зеркалу, крашеный тип спешит следом и нечаянно наступает ей на ногу.

– Ой, наступи и мне. – Они останавливаются прямо перед Сухаревым. Она с нарочитой силой бьёт каблучком по носу его туфли.

Становится у зеркала – с другого угла колонны, у которой Сухарев ждёт друга. Долго расчёсывает волосы. Отходит.

Все возвращаются в зал. Сухарев до последнего стоит в проходе и садится лишь тогда, когда с третьим звонком занимает места парочка.

Он так никогда и не узнает, что в этот день доктор Бреннер умер, был взят с поличным или пропал без вести. Не узнает ещё и потому, что со спектакля Бреннер послал ему последний е-мейл: «И даже если я вас никогда больше не увижу, я вас не забуду», –

вслед за тем, как эта фраза прозвучала на сцене. Чтобы упредить подозрения, будто он совсем не пришёл.

Но тогда Бреннер был уже мёртв. Это неудивительно. За время, пока студентка Литературного института готовилась к зимней сессии, доктор Бреннер успел родиться и умереть три раза.

5

Дважды он рождался с прошлым в возрасте тридцати лет. Оно и становилось причиной его скорой смерти, так как оба раза ему приходило в голову в прошлом жениться на пациентке –

он объяснял это мечтой, появившейся ещё в детстве при чтении романа Фицджеральда.

Но в реальности женатый доктор Бреннер был мало кому интересен,

и даже жалость, вызванная его историей в филологе Павле, не помогла. Павел перестал отвечать Бреннеру, и тот скончался, так как, являясь фантомом – крайней формой художественного субъекта, паразитирующей на самой реальности, – лишился донора.

Опыт научил его не жениться даже в прошлом. И скинуть себе два года.

Родившись в третий раз свободным, пресыщенным, фанатичным психиатром-медиумом двадцати восьми лет, он наткнулся в сети на композитора, психолога и писателя Дмитрия Сухарева.

И оккупировал его жизнь настолько, что стал ею.
В благоприятных условиях паразитический вид развивался ускоренно: защитил диссертацию, съездил в Соль-Илецк для работы с серийным убийцей, разработал альтернативные методы лечения шизофрении.

От личной встречи отказался, предложив вместо этого «не-встречу» в театре Луны. Узнаем друг друга – хорошо, нет – продолжим узнавание духовное, а потом попробуем снова.

«Но ты только пользуйся интуицией – даже если разум будет говорить, что это не я. Слушай только свои ощущения» (Из письма психиатра Г. А. Бреннера композитору Д. И. Сухареву).

И после антракта в проходе между рядами у неё возникло ощущение, что у него хотя бы возникло ощущение.

Но сменилось чувством невозвратимости. Автор не в силах пересечься в одном пространстве с персонажем, даже если персонаж – живой человек.

Весь вечер, сидя перед ним, она спрашивала себя, какова мера зла, допустимая для создания произведения.

И больше не отвечала на письма Сухарева. Иначе бы художественный вымысел превратился в бытовую ложь, а от «привкуса тайны» осталось одно омерзение.

6

Это личная драма художника, работающего с реальностью.

Автора, который проходит мимо тебя или отражается с тобой в одном зеркале – а ты в упор его не видишь, потому что заключён в его текст –

против воли. Ведь сегодня искусство может случиться с каждым, как говорил он в другом тексте. А сказав, надолго замолчал –

понял, что в этот миг письмо и практика разделились.

декабрь 2015 – февраль 2016