Несмотря на всю свою величавость, Иерусалим не лишен комической стороны. Сама интенсивность его сакральности привела к тому, что город потерял равновесие и слегка рехнулся. Выбранный тремя из четырех мировых религий в качестве святыни город, естественно, привлекает множество посетителей, для которых религия стала манией. На самом деле, здесь вы встретите больше чудаков, свихнувшихся на чрезмерной заботе о своих бессмертных душах, чем в каком-либо ином месте. Улицы и храмы кишат помешанными святошами и воинствующими фанатиками, длинноволосыми мессиями, святыми с новейшими откровениями, женщинами с горящими глазами, распространяющими вести о странных видениях, кающимися, автоматически хлопающимися в обморок пред Гробом Господним, пляшущими в религиозном экстазе эпилептиками, профессиональными аскетами всех конфессий и стран.
Но Иерусалим не судит достоинства и недостатки сих взбалмошных пилигримов. Святой город больше озабочен вечным спасением, чем преходящими психическими расстройствами. Он предоставляет равное убежище и рациональным, и иррациональным, и милосердно и многотерпеливо позволяет всем им непринужденно сосуществовать под защитой своих стен, посвящая свои жизни спасению друг друга от проклятия и гибели.
Иногда среди этих в той или иной степени расстроенных умов можно встретить действительно трагический случай. Однако обычно их святость безболезненна. И время от времени появляется некий безобидный пилигрим, чья мания настолько абсурдна, что даже самый сочувствующий наблюдатель не может удержаться от смеха.
Читатель может сам решить, к какому разряду – трагическому или смешному — принадлежала моя приятельница миссис Уэлс (я изменил ее фамилию).
Сия милая леди была наделена самой доброй и деликатной натурой, какая когда-либо доставалась женщине. И хотя после самого поверхностного знакомства становилось ясно, что она несколько душевно неуравновешенна, проявления этой неуравновешенности были столь невинны и столь оригинальны, что со стороны знавших ее заслуживали не одного лишь снисхождения, но также и поощрения, как в нашей истории.
Я встретил ее при втором посещении церкви Гроба Господня. Ее седина и милое лицо немедленно вызвали мое расположение, когда, держа на руках красивую кошечку, она представилась мне. Я назвал свое имя. Оказалось, что мы остановились в одной гостинице.
— В этом есть нечто варварское, не правда ли? – заметил я, озирая церковь. – И все-таки, в своем роде впечатляющее.
— Я считаю, что это прекрасно! – экстатически воскликнула она. – Ради этого момента я проделала весь путь из Англии.
— Следовательно, вы совершаете паломничество?
— Да. Но паломничество не ради себя. Ради Матильды, — сказала она, поглаживая кошку, в этот момент сладко зевнувшую. – Я привезла Матильду в Иерусалим, чтобы устроить ее замужество.
— Ее замужество! – слабо ахнул я.
— Да, ее замужество, — продолжала дама. – Видите ли, я христианка, и Матильда тоже христианка. Она родилась в монастыре, и сестры вверили ее моим заботам. Я сама крестила ее, и она выросла в христианской атмосфере моего дома, оберегаемая от всех нечистых контактов с прочими кошками и котами. Но она уже не дитя…
Матильда изогнулась и попыталась спрыгнуть.
— Видите, какая она беспокойная. Боюсь, настало время, когда я должна позаботиться о том, чтобы найти ей мужа. Но я едва не отчаялась. Коты в Лондоне столь возмутительно распутны и нерелигиозны — ни разу я не встретила ни одного кота, которого решилась бы ввести в наш дом. Доктор Тэйлор, кузен моего мужа, держал поистине милого мэнского кота, но даже ему, казалось, несколько недоставало… Наконец я стала молиться о наставлении – и тут мне пришла на ум мысль о Иерусалиме. Я поняла, что, если привезу Матильду сюда, к самому истоку ее религии, она будет освящена посещением Гроба Господня, и это подготовит ее к браку с добрым христианским мужем, проживающим непосредственно в Святом Граде.
Я уставился на пожилую даму. Она была совершенно серьезна.
— Нашли ли вы ей подходящую партию? – торжественно спросил я.
— Нет. Должна признаться, что не нашла. Но я приехала только сегодня утром. Владелец нашей гостиницы обещал мне помочь.
— Я тоже рад был бы вам помочь, — предложил я со всей значительностью. – Я полагаю, вы предпочитаете епископского кота Высокой Церкви.
— О да, — согласилась миссис Уэлс. – Это было бы прекрасно. Покойный полковник Уэлс сам всегда склонялся в сторону Высокой Церкви…
— Но не согласитесь ли вы на методиста?
— В крайнем случае.
— Но конечно не магометанина.
— О Боже, нет! – воскликнула она в ужасе.
Я пообещал немедленно взяться за дело и превратиться в брачную контору для Матильды.
Так я и сделал.
Иерусалим перенаселен котами дичайшего, наиболее неисправимого на свете толка. Ночами они поют свои псалмы с каждой крыши и из каждого проулка. Проблема состояла не в том, чтобы их найти, но в том, чтобы их поймать.
Двое арабских мальчишек справились с этой трудностью. Я пообещал им бакшиш за каждого кота, доставленного ко мне в гостиницу, и обещал не спрашивать, откуда они прибыли. Дав моим юным ассистентам огромную корзину, я отправил их собирать мужей для Матильды.
Менее чем через час они вернулись с шестью животными – четырьмя котами и двумя кошками, не потрудившись в суете заметить разницу. Все эти звери, кроме одного, были типичными отбросами общества – дикими, ободранными, свирепыми, как тигры. В корзине царил пандемониум.
Я заплатил своим арабчатам и выпустил двух самок. Затем я осмотрел кандидатов в женихи. Среди них выделялся один серый дьявол. Он был совершенным монстром, гладким и красивым, но с темпераментом Вельзевула. Тем не менее, я остановил выбор на нем.
Затем миссис Уэлс и барышня пришли на свидание с кавалерами.
По взволнованному виду миссис Уэлс было понятно, что эти зверюги не были теми деликатными котиками, на которых она рассчитывала. Но сама Матильда отнюдь не оставила их без внимания, ибо немедленно распушила шерсть и выгнулась аркой. Чтобы смягчить панику миссис Уэлс, я заявил, что все четверо джентльменов прибыли из самых респектабельных христианских учреждений.
— Этот, — сказал я, указывая на желтое, похожее на рысь, чудовище, — непосредственно из методистской миссии. Вера его не подлежит сомнению и по натуре он столь же богобоязнен, как и Матильда. Этот принадлежит старосте церкви Св. Георга и проводит все свои дни в церкви. Этот вот Симон Петр вырос с племянницей викария и вел полную святого воздержания жизнь. Матильда не ошибется, выбрав любого из них. На я лично рекомендовал бы Св. Томаса, — сказал я, указывая на серого разбойника. – Он принадлежит к Высокой Церкви – просто архиепископ среди котов.
Миссис Уэлс всё еще колебалась. Она всё еще не была убеждена. Ни один из женихов, вопреки моим рекомендациям, как-то не излучал подлинно христианской благодати.
— Вспомните, миссис Уэлс, что сказал Св. Павел коринфянам: лучше жениться, чем гореть в огне.
— Да, конечно, — согласилась она, героически стараясь улыбнуться. – Но их так много! Как мне узнать, кто же из них наилучший?
— Почему бы не предоставить выбор Матильде? – предложил я. – Вы желаете ей счастья в любви с ее мужем. Такие вещи трудно регулировать, знаете ли. Давайте позволим ей самой оценить женихов.
Миссис Уэлс, не без тяжких сомнений, выпустила Матильду и согласилась оставить ее на ночь наедине с четырьмя котами в гостиничной кладовой.
К этому времени вся гостиница (весьма маленькое семейное предприятие) была уведомлена о необычной процедуре, происходившей в ее стенах. За обедом свадьба Матильды была у всех на устах. Одна английская старая дева выразила сомнение, что подобный интернациональный альянс может иметь успех, но общее мнение сводилось к тому, что ничто кроме любви и общей религии не имеет значения. «Одна паства и один пастырь», как сказала Миссис Уэлс. Затаившие дыхание постояльцы потребовали от нас с ней докладывать им о всяком развитии событий.
События развивались быстро. Всю ночь из кладовой доносилось великолепное пение. Вопли Матильды попросту сотрясали все здание. Можно было вообразить, что гунны овладевают одиннадцатью тысячами девственниц Св. Урсулы. Никогда еще во всей кошачьей истории не было столь шумной и безобразной свадьбы.
На следующее утро я с замиранием сердца решился заглянуть в спальню молодых, опасаясь, что обнаружу невесту, размазанной по всем углам. Но Матильда явно была крепка в своих убеждениях или попросту была удивительно выносливым животным. Она оказалась изрядно потрепанной, но целой, и, между прочим, при этом ничуть не выглядела скромницей.
Миссис Уэлс, взяв Матильду на руки и пролив счастливые слезы, объявила, что Св. Томас, величественный кот Высокой Церкви, стал единственным избранником Матильды. Св. Томас, конечно, единственным не был, но это не имело никакого значения. Был сервирован свадебный завтрак для невесты и серого демона, над которым миссис Уэлс произнесла благословение и попросила Господа освятить этот брачный союз. Молодые получили рыбу и вафли, а также столько сливок и курицы, сколько смогли съесть. Затем все принялись утешать ее в связи с потерей любимой воспитанницы, которой, как все понимали, предстояло остаться жить с супругом в Иерусалиме.
Миссис Уэлс вскоре собралась нас покинуть, с грустной улыбкой говоря, что в ней больше не нуждаются. Она исполнила свою миссию – Матильда была счастливо выдана замуж за одного из ведущих христианских котов из самого сердца Святого Града. С благодарственными молитвами эта добрая женщина благословила Матильду и Св. Томаса и оставила в гостинице солидный депозит для оплаты прокорма молодой пары и крещения их потомства. После чего, с глазами, сияющими триумфом святости, миссис Уэлс уехала.
У моей истории, увы, есть скандальное развитие. Матильда, чей брак был заключен, насколько позволяет наша грешная земля, на небесах, оказалась изрядной распутницей. Как только ее хозяйка скрылась из глаз, Матильда надавала законному супругу по ушам и, вопреки своему заботливому христианскому воспитанию, закрутила с самым лихим, уродливейшим и беспутным мусульманским уличным котом в Иерусалиме.

ПЕРЕВОД С АНГЛИЙСКОГО: НЕКОД ЗИНГЕР