Уже в 1988 году, когда нам в руки впервые попало «Избранное» Кари Унксовой, эта книжка, выпущенная мифическим издательством «Лира» в 1985 году в Тель-Авиве была раритетом. Свой экземпляр мы позаимствовали в университетской библиотеке, пересняли на ксероксе и возвратили с благодарностью. Скопированные страницы со следами библиотечных печатей до сих пор хранятся в папке с надписью «Картонажная фабрика Эйн-А-Шлоша».
«Избранное» было издано посмертно. 3 июня 1983 года Кари Унксову сбила машина, это произошло за две недели до вынужденного властями отъезда из Советского Союза. Нарочитая непоследовательность служила вящему устрашению несогласных.
За вывеской «Лира» стояла подруга Кари, Беата Дорин, издавшая книгу на свои средства и представлявшая её по всему русскоязычному миру за пределами России.
В следующем номере мы надеемся не только продолжить публикацию прежде не печатавшихся стихов Кари, но и дать большое интервью с госпожой Дорин.
А в этом — мы решили задать несколько вопросов Илье Зунделевичу, двадцать два года тому назад подготовившему «Избранное» Кари Унксовой к печати вместе с Анри Волохонским. Наш разговор предваряет не вошедшую в «Избранное» «Поэму о замкнутом пространстве».

Г.-Д. Зингер, Н. Зингер

Илья, расскажите о своем знакомстве с Кари.

С Кари я познакомился, думаю, в году 1972-1973. Меня познакомала с Кари Беата Малкина, ныне Дорин. Дело было в Таллинне. Обстоятельства частных приездов Кари в Таллинн описаны в воспоминаниях Беаты Дорин. В те времена я был просто заворожен поэтической интонацией Кари, музыкальным настроем ее текстов. Немаловажную роль сыграла и ее погруженность в восточнуые философии и практики, которые тогда были определенным маркером принадлежности к диссидентам от культуры. Ее «гуру» был Кришнамурти, популяризатор для западных умов довоенной Европы. Помню, как моя покойная матушка рассказывала ей о приезде Кришнамурти в Таллинн и о его лекциях.

Кари открыла для меня мир питерской художественной жизни того времени. У нее в подвале на Кировской я впервые увидел живописные работы Хвостенко и Пятницкого. Кари передала мне большую подборку стихов Анри Волохонского, что стало весьма важным этапом моего поэтического образования. Я ночевал там в окружении безумных работ питерских художников, которые наутро уехали на Измайловскую выставку в Москве. До сих пор помню сильное потрясение от безудержного китча этих работ. Тоже школа.

В один из приездов Кари в Таллинн, в здешнем пединституте проходила некая филологическая конференция. Гая Левитина, моя жена от первого брака, в те времена работала на кафедре, и по тартуским конференциям знала Гарика Левинтона, ныне Георгия Ахилловича. Таким вот образом мы вчетвером просидели до утра за каким-то таллиннским пойлом вроде ликера «Южный» местного северного разлива. Кари, надо сказать, была не очень сильна в этих упражнениях. Помню, что как-то мы немного поспали, и утром, Кари, Левинтон и я, отправились на прогулку. Естественно, что я добрел до ближайшей пивной на Тартуском шоссе. Она располагалась в маленьком покосившемся деревянном домике середины 19 века. Сегодня на этом месте стоит высотное здание одного из банков. Там даже и по тем временам собиралась редкая компания околорыночных алкоголиков и бывших сидельцев за правое эстонское дело. Лет десять, как на свободе. Я любил это место за его настоящее, скажем, аутентичное, состояние духа. Аутентичное истинному состоянию умов в неофициальной Эстонии. День как-то продолжился и после пивной. Наутро Кари уехала в Питер. В свой следующий приезд она прочитала стих, где встречаются строки «…Фиалки в бороде простолюдина». Это реальные подснежники, которые торчали из бороды нашего соседа по круглому столику, за которым мы все стояли с кружкой в руках. Мы с ним нечто такое важное обсуждали, и я переводил его разговоры на русский язык. Этот стих — отражение ситуации тех дней в зеркале Кари.

В чём заключалась работа над книгой — какими принципами Вы руководствовались при отборе текстов?

Сегодня мне довольно трудно восстановить ход мыслей по этому поводу. Но, если, у человека есть в голове некие принципы композиции, то они будут так или иначе реализованы. Неважно, в отборе не своих поэтических текстов для сборника в прошлом, либо собственных фотографических работ для выставок в настоящем. Должны присутствовать несколько доминант. Одна составляет нарратив, другая являет собой некую музыкальную гармонию, которая этот нарратив «чистит», приводит в порядок, заставляет убирать лишнее. Если речь идет о плоскости листа, то этого, видимо, достаточно. В пространстве возникает еще одна составляющая. На самом деле на эту тему написаны целые библиотеки, так что, добавить тут нечего. Собрать тексты под обложку — это такая же задача по композиции, как и в любом ином жанре.

После того, как я собрал свою версию, Анри Волохонский, которого я попросил пройтись «рукой мастера», это, действительно, сделал. Кое-что изменилось, кое-что осталось без изменения. Не в этом суть. Кари определенно собрала бы этот томик как-нибудь на свой лад. На то она и автор.

Надо сказать, что Кари называла Анри Волохонского одним из своих учителей. Так что, можно предположить, что окончательная версия Анри оказалась бы ей ближе, нежели мой вариант.

Как был воспринят сборник читателями?

Понятия не имею. В Израиле в те времена, людей, могущих адекватно оценить поэтические тексты на русском, было несколько десятков. Мнения некоторых из них мне были известны, и не все они были расположены к Кари. Я тоже не включил в сборник некоторые вещи, потому что они казались мне слишком робкой попыткой использования некоторых приемов, которые выглядели для ее текстов недостаточно органично. Например, коллаж.

Как бы Вы объяснили, что такой самобытный поэт оказался практически забыт или вообще не узнан?

Отвечу по-еврейски, то есть, вопросом на вопрос. А почему «попса» во всех жанрах искусства столь популярна, что отражается даже в ее названии? Поэзия вообще не может быть популярной. Популярность поэзии это проявление государственного вмешательства в культуру. Пушкин стал главным поэтом благодаря Сталину. Также и Маяковский. Популярность Пастернака, Цветаевой, Ахматовой, Мандельштама возникла с подачи советской государственной машины. Нельзя же говорить о популярности поэтов, если их стихи распространяются в рукописях среди приятелей и единомышленников. Когда Бродский стал Пушкиным нашего времени? Назовите поэтов вне пределов российской Ойкумены, которых печатали бы в таких количествах, как Бродского и поэтов Серебряного века в России в 90-е годы. Все это к нормальности имеет весьма далекое отношение.

В случае с Кари можно говорить об определенных политических и культурных условиях брежневского застойного времени, а также начала перестройки, и при помощи такого анализа показать, почему тексты Кари так и не вошли в полноценный оборот. Помимо названных причин, можно упомянуть еще и отсутствие «толкача», кто, в отсутствие Кари, смог бы вынести ее тексты на поверхность. Одна наша книжка, изданная в условиях еще реального «железного занавеса» — не в счет.

Но все-таки нельзя говорить о полной забытости Кари Унксовой. Была публикация в журнале Арион, ее стихи читались на фестивале Независимого искусства в Манеже в Москве в 2004 году, ее прозаические и поэтические тексты в последнее время появляются в различных сборниках. Поисковая система Google на запрос «Кари Унксова» выдает 764 ссылки.