В ОБЩЕСТВЕ ПРИНЯТО

В обществе букв так принято – подставлять себя в слово,
не задумываясь об его назначении.
Невозможно представить букву «А», говорящей:
«В христианство я пойду, а в магометанство отказываюсь
из принципиальных соображений».
«О» не бастует по причине государственной важности,
не уклоняется по личному поводу.
С другой стороны, частота употребления различных букв
еще как колеблется.
Не означает ли это, что все-таки «Щ» намного упрямее и принципиальнее,
чем та же «П» или «Н»?

ВООБЩЕ ГОВОРЯ НЕ ПО СЕБЕ

Вообще говоря
все вещи – вещи в себе,
но есть такие вещи,
от которых не по себе.
Я не хочу приводить
примеры! Честное слово,
примите на веру! Всё,
что мы все вообще говоря
только и знаем,
что делаем в течении дня.
Ответьте им, тем кто скажет:
«господин Бант или Кант –
превосходная вещь»
или скажет: «фасоны
на франкмасоны
откуда берутся, бог весть!»
Скажите им искренне:
«настройте свои хрусталики
на ближайшую дальность:
как в телевизор смотрите прямо
в трансцендентальность».

ИМПЕРАТИВ БЫВАЕТ КАТЕГОРИЧЕСКИЙ

Императив бывает категорический,
нравственный и политический.
Какой ты предпочитаешь?
Смех бывает сардонический,
идиотский и истерический.
Какой ты предпочитаешь?
Стол бывает деревенский,
деревянный и диетический.
Какой ты предпочитаешь?
Стул бывает венский,
поломанный и электрический.
Какой ты предпочитаешь?

ИСЧАДИЕ САДА

Дети играли в саду в благотворительность.
Маленькая девочка в малиновом платье сказала:
«Пожалуйста, пожертвуйте сколько вы можете банку».
Дети искали, собрали в саду травинки и листья, розовых лепестков.
Девочка в красных брючках и сиреневой майке
потратила много прекрасных пронзительно слов.
«Мой старший сын погиб, – сказала она, – на войне»,
потом добавила сухо: «Мне нечем пожертвовать: мою дочку
призвали в армию только вчера, а у мужа болит голова –
он то и дело попадает в автоаварию».
В восхищении таким красноречием все стояли вокруг,
пока первое чадо не промолвило веско: «Все
без исключения пожертвовали, даже уборщица
из супермаркета, которая через раз
получает жалованье, а муж и десять ее детей
все умерли от расстройства желудка, даже она
не жаловалась, а пожертвовала банку
несколько шишек». «Да, правда, – закричало исчадие сада, –
если ты хочешь с нами играть, принеси сюда пару травинок,
стебельков, мотыльков, муравьев. Ну, чего ты стоишь, начинай!»

КОНЕЦ РЕЗИДЕНТА

Салют-салют, колокольня из иерусалимского бледно палевого камня!
Что я говорю не по-русски, не обращайте вниманья.
Шестиконечная да рубиновая, да кто ж тянул тебя за язык,
Мы не спрашивали признанья и строки не ставили в лык,

Всю неделю искали Емелю – переводчика с альфы на бет,
А Емеля с испугу с похмелья закатился под стул, под буфет.
Ты шепчи по слогам, граматулечка, не молчи как попало с плеча
И к себе без причины, без повода не зови медсестру иль врача:

Ах, сбежал в суматохе и в сутолоке за рубеж иностранный акцент,
Все опилки забрал из копилки и шекель с конверцией в цент.
Бай-бай, сейсмографическая башня из эйфеля, стекла и из камня,
Что я говорю не по-русски, не обращайте вниманья.

ПЕЙЗАЖ ЛЕЖАЛ

Пейзаж лежал до пояса раскрытый,
Дышал с трудом и каменно молчал.
Он знал на память многие молитвы,
Но снять не мог усталость и печаль.

Зеленый чуб чуть-чуть над бледным лбом
Как сам собой от ветра шевелился,
Для фотографии к себе в альбом
Заведомо он больше не годился.

Мечтал он может быть, о чем мечтать
В такой хамсин и старику такому:
Он мог легко столицей мира стать
И дать «добро!» пришествию второму.

Но очевидней было всех и вся,
Что суета сует ему претила,
Царей, пророков, грешников земля
Который год ему не уродила!

ПЕЙЗАЖ НЕ УСПЕВАЛ БЕЖАТЬ

Пейзаж не успевал бежать
за девочкой в трико и в белых кедах.
Он знал достаточно об этих бедах
и не стремился их преумножать.

Пригорком он ссутулился, на плечи
чуть кактусу на камень дал привстать.
Мог образ пыли, воздух как из печи
о ком-нибудь ему напоминать?

Пейзаж сбегался по холмам к вагонам.
В таких вещах как спорт, чемпионат
он был несведущ, – и как от погони
он побежал за ней на много лет назад.

РУССКИЕ БУКВЫ, АРАБСКИЕ ЦИФРЫ

Русские буквы, арабские цифры –
мои самые родные абстракции,
главное, что есть и числится
на моем счету
в банке в сейфе души
и записано черным по белому
в конституции мозга.

Эти абстракции вместе с тем
не просто чужды
моему национальному самоопределению, –
они диаметрально противоположны
моему генетическому коду и шифру.
И все же эти абстракции по сути
являются моей единственной собственностью,
причем и добросовестно, и добровольно,
ни на шаг принуждения силой
не ведает моя вселенная.
Это люди считают,
что они не буквы
в букваре у нечистой силы,
что они совершенно самостоятельные единицы!
Бог с ними, мне хватит на мой век
русских букв
и арабских цифр!
После моей смерти,
без сомнения,
нескольких из них еще обнаружат,
расположившихся по-турецки,
попивающих индийский чай
на моем персидском ковре.

УТРО ВЕЧЕРА

Я ищу в кошельке подходящее слово, бесполезно искать.
Пусто со вчерашнего дня. Все слова посерели, поникли,
все стали похожи на монету в пять агорот, которую
уже не везде принимают, но еще везде вам дают.
Эта нищая жизнь мне знакома. Но я не отчаиваюсь,
завтра утром обязательно я найду какое-нибудь словечко.
С ним я над ним посмеюсь, а оно надо мной посмеется.
Забыв про наши дела, я – по дому, оно – про свои, вы не думайте,
дел у каждого слова довольно, вдруг увижу я множество слов,
друг за другом, наверное, они подошли незаметно. Мне не надо
их долго просить – ведь меня они изучили
куда лучше, чем я разбираюсь в словах. И пока я
любуюсь на них, они строятся в пары,
как ребята в детском саду, а потом мы идем на прогулку.
Вот и все, и они меня угощают по дороге, –
так что деньги мне не нужны.