САД

мне главное – быть в запустенье
запутанный тенью
как песня я в ветре играю
сгорая на углях весеннего грая
и ветвями веющих струй
(даруй даруй
невозделанность рая)
себя заливаю

а бронзовой ночью
очерненной чернью
я видел воочию
как в душу сиренью
внезапным пожарищем
так что вдруг зябли
бродягам товарищи
деревья и зяблики
падали звёзды
и словно птенец
из пышущей грозди
рождался певец

я знаю земные услады влюблённых
плащом своей дрёмы
я их укрывал полусонных
я помню пролог предложенной драмы
тревожный залог на ключи от ночи
и огненный меч на закате
и непосильность задачи

в дремучих сердцах одиночек
бродил за аллеей аллея
и вспышки далёких мгновений
язык зашифрованный точек
ловил в паутины седые их грея
и охлаждая (горюя – гори)
как медный алхимик на тигле зари
и тая они открывали мне звёздные тайны
и каждое слово хрустальной росою
нанизывал в звенья иглой травостоя

чтоб в пламени зноя
их выпарить снова
и квинтэссенцией золотого отстоя
солнца и влаги
и олуненной магии
лепты лесных поселенцев
и соловьиных каденций
творить медвяную поэму
адамьей тоски по Эдему
эдемьей тоски по Адаму
по дыму что сладок
по дому покинутому но родному
по первому пряному грому
по небу разорванных складок

***
проходя лабиринтом тропин
отзовись родниками равнин
светлым именем взмеченным ввысь
отзовись отзовись

от заснеженных тленом страниц
о изнеженных пленом ресниц
от привычных прирученных птиц
оторвись оторвись

от тщеславной бездушной толпы
от тщедушной и душной как пыль
жажды славы чьи жертвы слепы
отрекись отрекись

да главное — быть в запустенье
сокрыть себя листною сенью
согреть себя мглистою тенью
гремучими крыться громами
дремучими красться кустами
в пернатом рассыпчивом гаме
и тропы хранить в темной тайне

В ПОИСКАХ ПОЧВЫ

простите
мы идём по тучам или чёрный
асфальта фосфор –
сфинкс растёкшийся в ночи? –
загадка знойного зазнавшегося града
и нам ограда простой кладбищенской стены
лествица ввысь –
бесценный дар немого толкованья –
провал и прорва ада
и «да» стеснительное девы
и Веды в девственном сознанье
как искры в дантовом тумане

сомненье точит опоры мира
на ощупь в темноте
и вспышки в снах
да в тучах
по зыбкому пути
внизу не то огонь не то благоуханье
но как хотелось тело обрести –
ристалище желанья и жнивья
(о сладостный и скорбный урожай Голгофы)
и каждый вспоминает бытие
в золотолистных рощах
боль в суставах уставших не проросшими ветвями
о многорукий многоликий Бог
каким иным навеян воплощеньем
ты очарованному страннику земли

разъединить соединить и раствориться

тяжёлым сердцем у меня в груди
стучится одичавшая планета
прибежище забредших одиночек
юдоли слёз и солнца
глаз и тьмы
греха и грёз
и жалких мольб
и ропота и пенья и нетерпенья
терпкого как пытка
и жадных жгучих жаждущих деяний
надежд и ожиданий
надежда движет мир
и сонм избитых истин
подковы точит заезженной кобылы счастья
надежда на хороший конец –
наездник на хрипящем коне
конец делу венец
терновый
венок из звёзд на урну отгоревших зорь
лавровые венки актёрам
исполнившим последний акт
тревожный как тростник
простой как «был и нет»
трагедии
не то не то не то
о зрители презрительно
пожавшие плечами
покинувшие зал
бредущие ночами
не то не то не то
как рано убежали
ещё не вспыхнул зябко последний свет
трагедия: пролог преддверье увертюра
предначертание –
пришли после звонка
ушли до окончанья

так мы идём по небу или нимбу
иль по жемчужине в нам чуждом ожерелье?

«ах эти драгоценности
всегда лишь неприятности
то продаёшь – по бедности
берёшь – по вероятности
вчера надела к ужину
фальшивую жемчужину»

ТИХИЙ АНГЕЛ

1

о прошлом о значении вещей
о глинобитной тишине вечерней
ангел тихий тенью эфемерной
сжав землю шепчет ей благословенно
о прошлом о значении вещей

2

улита, долог путь волосяной
в колодезь где ворочаются сны
а мальчик обруч гнал на водопой
купая смуглоту в ручье луны
и нежен был твой голос наливной
о мандрагора корешок живой
и далеко до смертной пелены

3

как далеко как близко и темно:
корить и каяться – отмучившись родить
родившись крепнуть из коры земной
окрепнув к ней приникнуть и долбить
и заронив блаженное зерно
в родную персть в крамольный перегной
порвать однажды скрученную нить

4

от звёзд неугомонной чехарды
свихнуться право праотцам пустяк
растёт над морем блеющей орды
двенадцать позвонков скрепив в костяк
годичный агнец – ангел наготы
и труд его – неспешный труд воды
родит упорство и вселяет страх

5

от голопузой звёздной чехарды
свихнуться право праотцам пустяк
растёт над морем блеющей орды
двенадцать позвонков скрепив в костяк
годичный агнец – ангел злой беды
и труд его – неспешный труд воды
родит смиренье и пернатый страх

6

о прошлом о значении вещей
о глинобитной тишине вечерней
и ангел тихий тенью эфемерной
лаская небо шлет благословенье
земле – шепча сквозь сумрак сокровенный
о прошлом о значении вещей

* * *
И.Бокштейну

я разбил часы о камни
время – дохлая медуза
не угодно ль добрый Гамлет
развязать разбухший узел
на позеленевшей шее –
наконец процвел наш труп
весело язык синеет
в уголке распухших губ
устрица осклизлых утр
зло слизнула перламутр
циферблатом багровея
тяжкий шар земле довлеет
давит непомерным грузом
тень иссохшая медузы

* * *
нет не спастись пространством в прыжке оголённом
от океана до океана земля
обетованная. Время ветвится зелёным
спрутом – по окнам щупальцами шевеля

так повелось: не вяжется крепью живою
то что не связано болью. На смертном одре
порванной цепью чуть громыхнув за спиною
скажешь: всё шорох мышиный в помойном ведре

помнить и знать: закрытая книжная полка
как тут ни бейся немыми губами мыча
что тебе агнец в шкуре свалявшейся волка
грей свою свору голодных скулящих волчат

в шкуре теплей – что тут осталось от рая
скудный виварий – зеркальная лиц чешуя
сонной толпы привычно плывущей в трамвае
детский свой пряник глухими зубами жуя

что ж – поделом – скоблить известковые всхлипы
на помутневшем стекле – а ведь только и дел
выбрать в удел – оскал прикрывая улыбкой
боль и незрячесть – всю боль и незрячесть в удел

* * *
А.Волохонскому

кому в отечестве (пора мой друг пора)
кому в отечестве не спится до утра

кому и быть – кто кромкой ледяной
похрустывая лёд именовал водой

проточной. Шепоток в сугроб или подвал:
кто жизнь прожил и ада не познал

блажен – тому отечество село
и в меру царское и райское зело

блажен стократ кто пасс предпочитал
при козырях и выжил наповал

и с поваплённого гробá бубновый туз
пристойно учредил на плечи и картуз

то бишь венец и крылья. Божий мир
благоухает резедой квартир

о ты блаженной памяти дитя
хрустальное – слезиночка – пустяк

и не понятно – быть бы целый век
невнятной тенью чьих-то спящих век

посапывать посвистывать ни зги
не видя – скорлупу пытая на изгиб

зигзицею впорхнуть сквозь узкое метро
в безвидное молочное нутро

пусть родина румяна наведя
в припадке нежных чувств пожрёт дитя

да и саму себя – пусть в выверте юрода
срам оголит иссохшего народа

и мир в щемящей прелести непрочной
закроет лепестки в пронзительную точку

но голос ледяной но голоса игла
а ночь была белым бела