рай – это старенький горный санаторий зимой
небольшой – всего один этаж и чердак со сломанными кроватями
их всегда забывают вовремя вывозить

заснеженный сад прямо под окнами: на тонких и длинных ветках
кустов – сантиметровый слой снега
в санатории всегда холодно:
по полу гуляет сквозняк от балконных дверей
а отопление буржуйками и камином скорее развлекает
чем даёт какой-то эффект

все оконные рамы небрежно выкрашены в белый цвет
так что по краям стекла – белые пятна и чёрточки
краска везде отслаивается
в комнатах – только кровати и умывальники
хорошо что есть очень тёплые одеяла – этого хватает

рай – это несколько минут поутру:
он просыпается первым
голым проходит на цыпочках в душевую в конце коридора –
всё равно в санатории только двое –
моется под чуть тёплой водой
фыркает от удовольствия
и – скорее назад – к ней – под одеяло

снова прижимается грудью к её горячему телу
она улыбается и мурлычет как кошечка не просыпаясь до конца
он накидывает одеяло на себя – но спина остаётся голой
так и дремлет –
греется спереди нежнейшим мурлыканьем
а по спине гуляют балконные сквозняки –
одновременно и жар и холод – как же он это любит
всюду тишина
только слышно как снаружи просыпаются особые зимние птицы

ПЕРЕВОД С УКРАИНСКОГО: СТАНИСЛАВ БЕЛЬСКИЙ

Этот коричневый розовый цвет
я проносил в себе множество лет
и по сей день он остался со мной
нежно-зеленый, стальной

не говори никому про цвета
дунем на воду и вместе айда
в лес, где забытый лежит гребешок
и неизвестный стишок

честно питаясь протертым пюре
мы по сю пору живем в ноябре
листья на землю лететь не хотят
я понимаю их взгляд

и ты тоже
тянешься к последнему мгновению:
там на чердаке филармонии
в едва осветлённых коридорах
доносилось низкое пение
и все
лестницы вели в
конструктивистский рай
не хватало щелчка пальцами
оборванной
скрябинской фразы
чтобы ощутить
да это
лучшая минута жизни

* * *
дождь, мокрое твое перо,
куда идти, повсюду ты идешь,
сквозь каменное нет
повсюду шорохи
там встанет поле
там влюбленный день
на небе
словно на земле
на небе
словно на земле
все живы

* * *
напиши про меня хорошо,
говорит и сливается с тьмой,
может, в той стороне
надышать на окне,
чтобы мягким тебе шел снежок,
чтобы ветер играл камышом,
чтоб неспешно, но слышно вполне:
тихий свет из окна в тишине
говорил: «ты пришел, ты пришел».

* * *
блаженны сны
где голуби и львы
где свет
и каждый лист
и лес прохладой веет
и ржавчиной закат не заслонен
где слон идет по краю певчих вод
и след на небе оставляет.

РИСУНОК: ДМИТРИЙ ЗАПЫЛИХИН

ты идешь
она летит
ты сидишь
она горит
цап, цап, цап-цабе
радио
ей не раз
ей не два
в ней такие-то слова
ай, вай, хай-лай
музыка
это только две, две, две
это только так, так, так
радио
музыка
ай, вай, цап-цабе
— — — — — —
ты идешь передвигаясь
музыка
она летит не напрягаясь
радио
— — — — —
ну, летай же
ну, летай
это радио
это рай

1994

digital art: Галина Блейх, Елена Серебрякова

Сидел Адам напротив рая, рыдая и взывая.

«О рай мой! Где листья — очи!
Зверѐнышем рай носил».
Там были все дни и ночи,
и не было там могил.

«О рай мой, сегодня плачешь,
страдая моим грехом.
Ты лик свой весѐлый прячешь,
и всѐ бытие — потом».

Крылья глазастые рая кружились, мне принесли они тихую милость. Был сладок тот плод, истекающий желчью, и вкус его близок земному наречью. Вкусив от плода, стала я наблюдать, как Божия тварь начала умирать.

«Но ты споболи, мой сладкий,
хранителю твоих таин.
Не суть — бытия загадки,
собранные с окраин».

Но солнце — восходит солнце! —
но вижу его закат.
Вне времени веретѐнце
жужжит и зовѐт назад.

В то время, где пчѐлы и травы
(меня от забот храня),
где сад мой, мои дубравы
и будто начало дня.

Но слава, и трижды слава всей твари земной Твоей. О раю мой! Ты — управа в юдоли земных кровей. И ныне, раю мой, ты со мной вечной весной.

О раю, прекрасный раю,
откуда пойду я в землю!
Я — вся из тебя, я знаю,
и твари — как раю — внемлю.

О, отпусти меня в надежду,
в надежду с трех сторон,
короткий, быстрый, безмятежный
четырехстопный гон.
Я мысли длинные, большие
давно с трудом терплю,
лишь истины я прописные,
за взвешенность люблю.
Когда бубню себе под нос их
среди больших речуг,
мне ведом при любых заносах
златого рая круг.
Смотри, порука круговая,
походка воробья,
а вон – та точка золотая,
в которой ты есть я.

***
А где мои звёзды?
– Их Луна ослепляет,
видеть не хочет
тёмного рая
в блестящем небе.
А где их зрачки?
– В глубине, за тобой,
на теле твоем,
если ты не слепой,
а просто сбросил
одежды осени.

***
Присутствуем ли мы
в отчаянье весны,
в нетлении зимы?

Спим в танце? Сплетены
и тихо бьём ногой
в распахнутый покой?

А кто во всех умрёт,
тот осенью не ждёт,
торопит хоровод,

Падёт за летом лист,
а мы разлучены,
огнями сращены

шиповничьей горы.

***
Тихая твердь разнимает лица,
остаются два облака:
хребет и птица,
в них всё больше огня
и всё меньше они уловимы,
а затем они нежно
забывают о тех, кто исчез в них,
обнажённые, они сольются
с вечерним маревом города.

***
Осень с лёгкой сединой
расправляется со мной
днём распластывает грудь
легче выдохнуть-вдохнуть

выжигает мне язык
чтобы снова я возник
вырывает мне крыла
чтобы в сердце процвела

Ты.

***
Душу умершего листа
принимает вода,
за молниями уйдя
в подземелье дня,

и листва прирастает в ночь
кровью, ковром, шатром,
до маковки доведя
новорожденный гром.

***
Не нашёл я слов, их не видно,
спрятались в винограде
милых глаз и высветили на небе

облако руном в переплёте радуг,
лососей, играющих с камнями,
золотистым дождём сдвинутые горы

чёрно-белых снов.

***
«Утром рисуй во мне,
ночью рисуй в меня,

звёздами скуй меня,
освободи от снов,

до глубины измерь
и закрути меня,

днём опали меня
и отпусти, сквозь дверь

дай мне дыхание» —

сквозь Суламиту
спел я нескрытно.

***
Мухе, что скрылась в апрельской метели,
сорок кос заплели холода,
сто голосов спели
о мире и нарде, где насекомых
разгульный рай.
Каплю на камень не проливай.
Он отодвинут смертельно
огнистым льдом,
и в смуглоту лица впилась оливковая пыльца.
Тогда мушиным камушком
она ударилась прямо в стекло,
и кто-то, поверив в бурю,
взял и выхватил дверь.

***
Ночью ягоды и листва подо льдом,
виноград —
как шальная бабочка в тысячу крыл,
рай и ад
белую стряхивают пыльцу
на ладонь,
в дни любви лёд обнимает даль,
и не тронь
с четырёх сторон город,
и белее льна
лабиринт,
сад, врисованный в стены сна,
не сгорит.

ноябрь 2017

Инсталляция Зои Лозинской