Сидел Адам напротив рая, рыдая и взывая.

«О рай мой! Где листья — очи!
Зверѐнышем рай носил».
Там были все дни и ночи,
и не было там могил.

«О рай мой, сегодня плачешь,
страдая моим грехом.
Ты лик свой весѐлый прячешь,
и всѐ бытие — потом».

Крылья глазастые рая кружились, мне принесли они тихую милость. Был сладок тот плод, истекающий желчью, и вкус его близок земному наречью. Вкусив от плода, стала я наблюдать, как Божия тварь начала умирать.

«Но ты споболи, мой сладкий,
хранителю твоих таин.
Не суть — бытия загадки,
собранные с окраин».

Но солнце — восходит солнце! —
но вижу его закат.
Вне времени веретѐнце
жужжит и зовѐт назад.

В то время, где пчѐлы и травы
(меня от забот храня),
где сад мой, мои дубравы
и будто начало дня.

Но слава, и трижды слава всей твари земной Твоей. О раю мой! Ты — управа в юдоли земных кровей. И ныне, раю мой, ты со мной вечной весной.

О раю, прекрасный раю,
откуда пойду я в землю!
Я — вся из тебя, я знаю,
и твари — как раю — внемлю.