xxx

небо: ебаное, потому что открыто. оккупированное, признанное экстремистской организацией, исполняющее функции иностранного агента, запрещенное на территории рф. 

дискредитирующее действия 
при помощи слов. что ты сделаешь с небом при помощи слов?

не смотри вверх, не пересекай его границы, не читай пауля целана под его сводами.
предрассветное небо гудит, обрушиваясь без предупреждения.

это больше не метафора, не обобщение конфронтации.
ослепленные, мы попали в спальный район. мы ударили по безоружным.
мы утратили обоняние и не заметили запаха черного дыма. 
случившееся застало нас врасплох.

просто сейчас не время для кавычек. все кавычки переплавлены на противотанковые ежи. тем не менее

проходят дни, и мы устилаем никогда-розами подножие мифа. что мы видели собственными глазами? трансляция, снятая с миллиарда кровей. детские мечты, прорастающие в политическое воображение в аэропортах и гостиничных номерах. воронка бывшего языка засасывает частицы стекла, схлопывает коридоры. он не говорит больше. не называет своего имени и адреса. в его пустых подворотнях шипит оранжевая змея. ничей, снова




*
что-то предвидишь: 
фары и факелы восстают из земли, арендованной под вопросы. не связанные, впрочем, с историей. прыжки уже повсеместны. вплоть до венеры, где белые уведомления выныривают из того, что называется жерлом. и гаснут затем в голограммах руд. то есть рук, заключающих в объятия – это чувствую, когда бросаю вдаль сообщение. и еще: подробности не складываются в картину. здесь ты как-то бессистемно расставляешь стулья, а здесь виден только блик от шариковой ручки. хотя она давно лежит без движения. 

не плавятся циферблаты. они покажут будущее в отсутствии всех. кстати, как ты хочешь, чтобы я тебя запомнила? я имею в виду, где ты хочешь остаться. я имею в виду, что там случаются грозы. иногда – замыкание. там есть волк и молния. сверхбыстрый ум и его неспособность объяснить происходящее.

вычитание мира даже из мира грез. незаметно, хотя ощутимо на этом матрасе, или когда музыкант играет на синтезаторе среди  застрявших машин. удары по инфраструктуре. вынесение приговора. иранские беспилотники в твой кофе-брейк. купол радара в вечернем облаке за окном. улицу через минуту затопит запах лунных кактусов, цветущих только одну ночь. внешние и внутренние участки предъявят свое несовпадение.




***

ночью 
смотрела на то, что когда-то было домами
несколько снимков
обгорелых фасадов, проемов, перечеркнутых 
не резким февральским ветром, все еще приостановленным в черном окне, но словами, которыми можно взрывать

я продвигалась сквозь форму разлома
размыкая осыпь сонными пальцами
видела большого пса, спрыгнувшего с южного полушария 
он нырнул в обугленную воронку
синяя шерсть, сверкающий выводок блох
разбросанных тут и там
изумленный собачий взгляд

нам есть, чему поучиться у собак, – ты сказал. но какой смысл теперь во снах
в градациях состояний 
в одинаковом постфиксе появления невозможных демонов, вспенивших перспективу, но так и не разорвавших слой иносказания




***
красный ветер 
переключает финальные слайды: 
«прости, история»; 
«спи, любовь»; «не проходи сквозь меня». 

презентация под названием «парабола копоти, пепла» / «рейсы дыма, точек и заходящих светил»
в горячих наплывах. этот уикенд – как отличить от исчезновения. смерть – его тема. 
нужны ли мертвые счастью, нужна ли свобода мертвым. они не помнят имен.
поскольку карты шепота, по которым бежим,
удалены. вроде фальсификации.

не двигаясь. были кем-то:
в наушниках, в кепке, на брошенной пашне.
рты набиты фрагментами.
руки полны нежности, а теперь – руды, минералов.
слова – это дистанции по отношению к миру.

чтобы скрыть явления. пес, интерфакс.
нулевая координата. спектр предположения.




***

хочу написать, что мы вышли на станции «все мое упование», но на самом деле это была станция «бессвязное чувство», «даже отчаяние ускользает сквозь пальцы». мы вышли в холле гостиницы, то есть не сразу узнали друг друга

хотя день укоротился настолько, что преображение теперь невозможно. думаю, ты не станешь читать. но если вдруг спросишь, где находится этот город, я отвечу, что он где угодно… наверное… перед размытым взором
в федеральном розыске, в переброске 
на левый берег, между рекламными блоками

отчасти все еще там, где схема метро разворачивается в слюне пассажиров, словно циния áрихи. цианид неосвобожденного голоса, бессрочно следующего в депо. сопутствуя пустоте. потворствуя опустошению. хочу опечататься и пожать твою руку




***

что сказать этот аффект принимает множество форм 
в том числе форму желания связаться  
с ханной арендт к письму
прикрепить видео снятое с дрона
вопросов больше не существует

пока они выходят с винтовками 
плакатами микрофонами 
пока я пишу 
и школьницы вместе со мной в диктанте в котором они быть может
уже написали пизда войне

и почерневшие футбольные мячики пишут нефть и бинты 
пишет соловушка и обомлелая влага и ящерица и сверчок 

пишет администрация судорог пены у рта выпущенных кишок  
пишет кровь на руках - тех чьи руки в крови 
кто поднимает со дна эту гниль этот ил 
нужно его переписать 
прокомментировать как-то по-новому 

пизда войне написано наконец на монотонности 

написано на привычке 

написано на компромиссе на длинном чеке 

написано на границе 
разделяющей наши раздумья и раздумья тех кто в земле

пизда войне пишет пляж нас-там-нет и пляж взлетевший наполовину 
не приближайся к нему и не всплескивай плавником

[...]

в скомканных вестниках предстоит превращение
кое-какие страницы будут разорваны в клочья
некоторое пение будет объято огнем 
огонь необходим чтобы начать прощаться