БАРЬЕРНАЯ, НОЧЬ

пятно в темноте окажется
заячьим ухом.
стена окажется дверью.
ночь обернется утром.
вспышка –  млечным путем.

сжать дождь 
невозможно.

только дождаться
дождя.




НЕЭССЕ

никогда не давил в руке стекло не хоронил товарищей в степи не прикуривал от библии не бродил в пропавшем кармане империи скрываясь от маньяка не убивал бабочек прошлых не проводил бритвой аутоагрессия почти похоже на аутодафе не наблюдал особенности каменной тряски хлыстовских радений не плыл по затопленному футбольному полю не вырывал ногти однажды гнался за молью не проигрывал чужих жизней не жрал из снов не стоял за стеной под перекрёстным и вообще ненавидел войны однажды выркутске сидел под ножом однажды не дважды правда один шёл вникуда мимо ночного вокзала жрал кексик тупо глядя в стекло после мороза тающая радость расширяющихся сосудов в горячей воде кому от этого радостно но всё и довольно
не больно
не больно
не больно


                                                           М. Гейде


*
....не ешь сердце птицы во сне на берегу,–  сердито продолжил куст дикой смородины, мелко поморщился листвой и поплыл рябью. 
ты рябь разгладил: по бежевым обоям шли строем застарелые пятна, кругами строились дворцы –  налево ледяные, направо румяные, до того исполненные важной гордости, что аж лопались. за пузырчатыми осколками непойманное кружилось -- что-то мешало (весь круговорот недолгих праздников, его всегда что-то мешало увидеть)...


**
...тебе сразу сказали, что ты не на той стороне ствола вырос? ты гриб, а они – мотыльки, понимаешь, такой расклад: ты светишься, они летят, пыльца с крылышек тебя галлюцинирует, и ты уже василий савченко, по роду деятельности  приготовитель электролита и флюса, а лет тебе двадцать семь, и ты вчера погиб при взрыве на шахте, а суки-мотыльки веселятся и хихикают, какие у приготовителя гифы неровные, и что там первичнее: плектенхима или паренхима? микологи, гля... а может, и вправду микологи... 




ПТИЦЫ НАД ПАРКОМ
                                                          г. И.

къирр, къирр –  говорят летящие
сны.
город, город,
колдовские тропы твои,
пыль, прах,
вечная зелень одних томатов
твоих, смех, дым –
горелые леса за тобой,
вдох, выход, где рыбойй
колобольной вдоль оград твоих,
беленые камни,
здесь ведь писал –
не тебе ли  –
колонны белых птиц,
но кто согреет их,
ведь солнце -- это лишь мираж  –
краденые следы мои, город,
встречи полуденные,
кровавой юшкой в дикой траве
умытый зеленый камешек
возле второй
железнодорожной.
многоголосые, многоглавые 
полосы движений,
вот,
ты отходишь, потирая костяшки,
что, говоришь,
разговор еще не закончен,
издалека говорю, город,
как река не выдавливает себя
из берегов,
так и ты -- тукита
обернувшемуся –
не выдавливай человека
из человека.



КОГДА

когда я буду знать
когда я знать не буду
когда сто сорок раз
покажет пульс
и ветки-рукава
в который раз откроют:
прощательный вокзал,
прощение (а разве
тебя ли та поёт,
горит она танцует,
и пальцем босиком
отводит от стекла
невыплаченный путь
занозу и сацуму
горячее горчит
кто выскочил из пут



КОЛЫШКИ_ПРОВОДА

проснешься и ты когда-нибудь — пар ты или гаспар. // а сон — это солнце на камеди, //
колышки-провода. //город провалится каменный // выльется ледяной,
в чьей невозможной памяти
окажется он живой.
солнце бежит-целует
губы его -- восход. 
каменная горгулья 
падает? нет. поёт.