[**1]

Айда все в рай, где технари,
На сетках дерева вьют гнёзда,
Ориентируясь по звёздам,
Кто в клюве люмены зари,

Кто молоко, кто сухари,
Кто гайку, кто шерстинку пёсью,
Вселенской кто прельстился осью,
Кряхтит, но всё-таки парит,

Кто соблазнение девиц,
Ступицу кто вагонных спиц,
Кто спички, взятые на сдачу,

Скорей-скорей в родной уют,
Летят и песенки поют.
Из мониторов детки плачут.

[**2]

Ночь не выдаст, мизгирь не съест.
Потому что мизгирь замёрз.
В микросхеме его – мороз,
Оцифрованный палимпсест.

Воет волком всю ночь мизгирь
На проекцию от луны,
На кристаллики пишет сны,
Составляет для мух псалтирь.

Тень от мухи летит в окно,
Обрезая себя о край.
За окном сенситивный рай,
Но не белый, как в smart-кино.

Разливая фильм молоком,
Переходим на верхний .com

[**3]

Здесь нежатся на медной паутине
И копят ядовитую латунь.
Два ангела походкою утиной
Несут домой немылкую шампунь.

Над супермаркетом погасло небо,
Над супермаркетом почти что ад,
Ни рыбки не досталось им, ни хлеба
Неисчислимый раз уже подряд.

Они закурят, сидя на скамейке,
Впуская в альвеолы благодать.
Они ещё из той святой ячейки,
И экскаватором была их мать.

[**4]

Тогда ещё лизали марки дней,
Подписывая жёлтой авторучкой.
Бумажные слова ложились кучкой
В надушенный, как барышня, е-мейл.

Юнец словарный распыляя спрей,
Дрожа как перед первой киберслучкой,
За ноль цепляется своей колючкой.
Башмачкин ищет свой забаненный никнейм.

Всю жизнь изобретали паровоз
Машины мягкие, машины без колёс.
Тогда, когда тогда существовало.

Сегодня – это киноаппарат.
Богчейзинг практикует стар и млад.
Пусть провода им будут покрывало.

[**5]

У всякой твари в мыслях свой скриншот.
У каждой карты – стрии и растяжки.
Земля как будто точки на бумажке,
Поэтому она теперь не в счёт.

Здесь всяка тварь по-своему сечёт,
Кто цифрой, кто иконкой на рубашке.
Играет бог в пятнашки-благодашки
И сортирует души чёт-нечёт.

А у могил особый джипиэс –
Здесь кладбище поставлено на рельс.
И пробок нет у скоростной подземки.

На выбор, впрочем, есть зеркальный лифт.
Рвёт жилы на руках винтажный шрифт,
И отче наш выводит на коленке.

[**6]

Осенний день листают, как альбом,
Замёрзшим пальцем стукая в лэптопы.
Дождь пробежал и обозначил кропы,
Случайно форматнув диск С хвостом.

Скулит на остановке, хочет в дом,
Но листья не пришли ещё с работы.
Лишь ветер набирает обороты,
А после их сдаёт в металлолом.

По проволочке тянет тело жук.
И сна его фальшивый каучук
За три секунды облегает землю.

И день, как всуе сорванный фонарь,
Ложится спать в садовый инвентарь,
Который был от рая неотъемлем.

[**7]

Орфей (наполовину Крысолов)
Ведёт в депо печальные составы.
Сцепления, скрижали и суставы
Спускаются за ним под корень слов.

Туда, где в небе спайки проводов
Плывут, звеня примерно в пол октавы,
Растут на рельсах полевые травы –
Проекции не парков, но садов.

Туда, где в небе золотой вайфай,
Где каждой шестерёнке светит рай
И маленькая должность в нимбе.

Ведёт туда, где слов не говорят,
Помолятся, простят и осенят
Те цифры, что застряли в лимбе.