ТЕМА:

…не всякий свет даёт возможность увидеть то, что ты назовёшь настоящим…

…а истинное освещение вещей предполагает, что ты блаженно зажмуришься и что-нибудь да упустишь из виду…

…но, даже моргнув, ты не нарушишь самолюбование вещей и сквозную видимость… и, в конце концов, забудешь свои притворства… и подумаешь настороженно-бесстрашно, как воробей, севший на край детской коляски: это моё!

*

Солнечный свет хорош для соборов в полдень; для выходов из безбожных спячек – из витиеватых пещер многозначительного; для фри-джаза; для движений, едва отягощённых тенью; для случайных встреч; для пустяковой невнимательности; для законного одиночества; для рискованных мыслей «остаться прозрачным, как пустой стакан около окна» – и не надо, не надо сейчас разговаривать с комнатными растениями – они заняты фотосинтезом.

Пасмурное освещение средь бела дня: стены хрущёвок – цвета яблочных огрызков; счастливы люди, не взявшие с собой зонтиков; расположение светлых сигаретных пачек на витрине круглосуточного киоска напоминает майский цветок каштана.

Банальная свеча банально портит зрение: самое время пробраться на ощупь в глубины сердцебиений, которые то и дело отдаются в голове переливами-взрывами мыльных пузырей.

Свеча догорит за пять минут до включения света, но ты ведь примешь эти пять минут за вечность , потому что мысль-когда-же-всё-это-закончится учит глаза светиться подобно кошачьим.

Тёмные зеркала – ужасны, они кажутся занавешенными. А ты всего лишь искал настойку календулы на туалетном столике.

*

Ночной дождь. Про него можно было бы сказать: ни зги не видно.

Кто-то торопится вдоль домов, надеясь, что никто не встретится ему на улице в такой поздний час. Полные ботинки лягушачьей нежности.

Кто-то прикрывается зонтиком, хотя дождь стихает, значит, прикрывается от – правильно! – беспардонных фонарей и неоновых реклам.

Кто-то приходит к любимой подруге, и она заботливо снимает с его ног мокрые носки и предлагает надеть женские шерстяные колготки.

Мокрые носки оставшуюся часть ночи висят на батарее; он и она забыли, что отопление включат в лучшем случае через неделю. И, о, чудо! – к утру носки всё равно высыхают!

…

Эти хризантемы в палисаднике за окном мне определённо снились.

Ты показываешь чёрно-белую школьную фотографию – когда-то ты, обижаясь, вырезала из неё лицо одноклассника, который взял посмотреть твои почтовые марки и не вернул альбом.

Вместо кофе пьём напиток лимонника.

Ты готова быть грязной? Айда на холмы!

На вершине пригорка крохотный октябрьский одуванчик.

*

Мы забываем, что каждый наш глаз видит чуточку иначе, чем его соперник и помощник по зрению.

— Ты умеешь подмигивать в совершенстве.

*

Как всё непросто, если вдумываться.

Быть может, красота – она и в асимметрии, ненавязчивой, как заявление четырёхлетней девочки, мол… я… мне… потом я узнала и теперь знаю больницу умножения.

*

Полюбить обманчиво бесконечные вещи: альбомы Sonic Youth; деревья без птиц; орехи-пустышки; глаголы несовершенного вида; поступки на словах (неважно, мыслимые или немыслимые).

*

Мы ушли гулять на стройку.

Ходили по этажам неприкаянного строительства и – время от времени – внимательно смотрели на закат.

Город раскинулся перед нами запотевшими бутылками портвейна, кусками ветчины с сочными прожилками, квадратистой хурмой, железистыми яблоками…

— А ты прочитай «Египетскую Марку».

— Нет, не то.

— То – это когда глаза смотрят честно, а уши слушают преданно?

— Нет, не то… (усмешка)… Всему есть предел. И я лелею мысль, которая могла бы останавливать закаты.

Давай заберёмся ещё выше…

Ночь стала светлой, как необходимость уверенности в поводыре.

*

— Спасибо, что я не имею права изменить мир – лишь меняться в лице… в душе… в себе…

— Это голос птицы на проводах или забулдыги заполночь?

— Кто знает? Может быть, это мой голос.

*

Выбросил мир в окно. И вот оно – «окно в мир».

*

Светает. Опять светает. Думалось. Хорошо думалось. С каждой мыслью приходит чувство, с каждым чувством – мысль. Бодрая утренняя невменяемость.

Я люблю. Очень люблю.

Я настаиваю на этом…

слова.