Сейчас во всех исторических городах мира происходит то, что называется «обновлением» (renovation). В рамках этого обновления почти все исторические центры городов перестраиваются. Первые мои проекты обновления в Яффо, например, когда этот процесс только начинался, относятся к началу 90-х годов. Примерно тогда же муниципалитеты стали принимать планы обновления городов по отдельным районам. И в этом процессе, естественно, происходит разрушение старого и строительство нового. То, что сейчас происходит в Иерусалиме, происходит и в Стамбуле, и в Риме.
План обновления должен включать в себя правила – что и как позволено разрушать, достраивать и перестраивать. В Тель-Авиве достаточно много лет тому назад участии университета был принят план обновления города, включавший программу сохранения, которым занималась профессор Ница Смок. Весь Тель-Авив был разделен на участки для сохранения, для реабилитации, для реконструкции, участки, где можно делать всё, что угодно. А в Иерусалиме такого плана не было, там вообще есть проблема планов, связанная с политикой. То есть, такие планы всё время были, начиная с англичан, но их утверждение и тем более соблюдение по политическим причинам просто невозможно. И в связи с этим принимаются всяческие частичные планы, делаются отдельные маленькие районы. Возьмем в качестве примера районы вроде Баки или Рехавии. Прежде, чем тот или иной архитектор займется достройкой, перестройкой какого-то конкретного дома или постройкой нового (а большинство архитекторов – вовсе не обязательно люди со вкусом), принимается решение разрешить достраивать, скажем, два этажа.
А как достраивать, и насколько муниципалитет следит за соблюдением правил и диктует свои архитектурные условия – это уже отдельный вопрос. Например в Тель-Авиве эту даму, которая более десяти лет четко и жестко следила за соблюдением всех условий, несколько лет назад уволили. В Иерусалиме всё еще гораздо труднее. Поскольку единого плана не существует, то, как архитекторы пробивают свои проекты в муниципальных комиссиях, это уже, в значительной степени, их личное дело.
В последнее время я в Израиле вообще и в Иерусалиме в частности прихожу в ужас. Здания, которые в моем представлении существуют как архитектурные монументы, достраиваются и перестраиваются с полным отсутствием вкуса. И все молчат. То есть, бывают разные общественные движения, вроде борьбы против перестройки здания филармонии в Тель-Авиве или против разрушения библиотеки в Рехавии, построенной Мендельсоном. Но все эти кампании достаточно минорны и не на уровне. В Иерусалиме всё решает политика, и все, кто занимал должности главных архитекторов и инженеров города – политики в чистом виде. Правда вот-вот инженер города будет меняться, именно сейчас идут перевыборы, и у некоторых есть какая-то слабая надежда на возможные реформы. Сейчас происходит большой международный конкурс на здание академии Бецалель на Русском Подворье и другие проекты международного толка. Но готовившиеся к началу этого тысячелетия большие проекты и вполне грандиозные планы полностью аннулировала вторая интифада. Периодически кончаются деньги, проекты оказываются невыполнимыми. Это одна из главных причин того, что зачастую разрывают и зарывают по нескольку раз одно и то же место. Ведь и трамвай должен был уже существовать.
В последнее время я много работаю в Стамбуле, преподаю и веду международную студию архитектуры, и у меня возникли совершенно полные параллели между происходящим в Стамбуле и в Иерусалиме. Две исторические столицы мира и центры многих религий, и в обеих царит одинаковое запустение и нескончаемая перекопка и перестройка без общего плана, но при множестве враждующих группировок, хотя в Стамбуле всё это куда масштабнее, потому что город огромен. В то же время, усилиями общественности удалось полностью отменить план постройки небоскребов, портящих силуэт Старого Города при взгляде со стороны Перы, Золотого Рога и с Босфора. Такое сохранение исторического силуэта было бы необходимо, конечно, и в Иерусалиме. Строительство небоскребов – главное желание всех городских властей. Когда я только приехала, лет 35 назад, здесь шли горячие дебаты о том, можно ли вообше строить высотные здания в Иерусалиме. С тех пор возникают всё новые вертикальные элементы и делаются они с каждым разом всё хуже, они совершенно непродуманно накатывают на центр города. Вас, наверное, удивит, если я скажу, что в подобной ситуации находится и Рим. Даже в Париже в какой-то мере происходит нечто подобное, потому что сегодня в больших городах нет единых проектов, как лет тридцать назад. Но в Израиле всё усугубляется тем, что недостаточно высока культура городской планировки, не говоря уже о мэре, который не обладает ни силой, ни пониманием всех этих вещей. К тому же, денежные проблемы стоят здесь гораздо острее. Иерусалим всегда существовал как мозаика достаточно отдельных и самостоятельных районов, и необходимо обращаться с этим очень умно и выработать общий план, который даст ему возможность существовать как современному городу, и при этом вся эта совершенно потрясающая историческая мозаика будет сохранена как цельная структура. Этого не сделано, и при современной политической ситуации трудно себе это представить. В арабском Иерусалиме положение еще во много раз хуже.
Что касается руин, то я недавно была на лондонской конференции, посвященной теме «сельское и городское», и там был один доклад французского архитектора, который рассказывал о 18 веке и показывал искственные руины — элементы построек немецкой высокой аристократии в поместьях-парках, вкоючавшие в себя, кроме беседок, гротов и часовен еще и синагоги, бывшие, естественно, чисто символическими объектами.
До сих пор существуют места, где в руинах живут. Возьмите, например, Сплит в Хорватии. Это древний город, и прямо в том, что когда-то было римским форумом, реально живут люди. Мы видим это у Пиранези, видим это и позже. Используются детали разрушенных зданий, камни, как, например, в Париже, где из камней разобранной Бастилии построен мост Александра III и часть Марэ. Часть элементов нередко оставляется как память. В современном архитектурном дискурсе тема памяти весьма существенна, и вполне легитимен подход, позволяющий реально жить в руинах, создавая там жилую среду. Такие места есть, например, в Барселоне и в других городах. Чаще всего это, конечно, музейные объекты или так называемая «городская инсталляция». А иногда руины и сегодня выстраивают искусственно. К такому направлению относятся, например, элементы нового музея Яд Ва-Шем, спроектированного Сафди. Он же использовал «искусственные руины», призванные символизировать древний Иерусалим, в проекте Верховного Суда 80-ых годов. Есть также руины концептуальные, как в том же Иерусалиме, когда проектируются те или иные монументы, они включают в себя городские руины как приметы исторической памяти. Кстати сказать, если вы посмотрите проект Верховного Суда Йорама Карми, который и победил, то одна ось идет по хребту Гиват Рам, соединяя Кнессет с Судом и ведет к Хилтону, а другая ось, по которой выстроено здание, ведет к могиле Авессалома и Старому Городу. То есть, в концептуальном смысле идея руин используется и в совершенно современной архитектуре. Есть книжка «Архитектура искусственной археологии», написанная лет 15 назад Питером Маддином. Это был один из его периодов, когда он предлагал в архитектуре создавать искусственный сценарий, построенный на руинах воспоминаний. И есть немало архитекторов, которые именно так проектируют. Например, так перестраивался Берлин – не обязательно должна существовать стена, но можно архитектурно обозначить память о ней и включить в создаваемый сценарий, частью которого будут символические и реальные руины. Символические руины – руины-свет, руины-вода, использованы в работе израильского архитектора, победившего в конкурсе на лучший проект нью-йоркского парка в память о «Близнецах». В Иерусалиме, по моему мнению, этим занимаются, но недостаточно систематично. Я всегда стараюсь смотреть в будущее с оптимизмом, хоть это и не легко. Есть интересные, сильные и энергичные архитекторы с международным опытом, которые сейчас возвращаются в Израиль с желанием сделать что-то важное и интересное. Посмотрим, что у них получится.