НЕ ИЗ ИЕРУСАЛИМА ЛИ НЕБЕСА?

Иерусалим раздрызган. Взъерошен. Разрыт. Завалы на дорогах. Строят Иерусалим. И я жил-был в Иерусалиме. Однажды я написал:

Я не хозяин ему,
да и сам не евонный (извините за выражение),
но он в моем положении,
и я в его положении.

Только начал писать о нем – и сразу же почувствовал всю сложность этого положения, хоть и перебрался в Тель-Авив, а к нему на свидание являюсь два раза в неделю. Из Тель-Авива он кажется закрытым, осажденным, въезд в город заглатывает тебя вместе с нагромождениями могил на горе Герцля. Красная строка города на отвесной стене Садов Сахарова и субботнее время – вот, возможно, его предназначение в обозримом будущем: быть субботним городом, на который с наступлением субботы, Царицы Субботы, пикирует Божья благодать. И, наверняка, есть такие, что, подобно прежним жителям Цфата, покидают на закате свои дома и спешат встречать ее за пределы города.
Субботний город… люди ходят по проезжнй части, переходят дорогу, где им удобнее, газоны в Ган Сакер пестрят мангалами, кучка ресторанчиков действует в субботу возле Кошачей площади в районе Нахалат Шива. Я побывал в университете, в квартале Меа Шеарим, в Кирьят Моше, в Восточном Городе, в Старом Городе, на Иракском рынке у Махане Йегуда, отведал самые вкусные кушанья, Эмек Рефаим (Долина Духов) полнится английской и французской речью – «евреями по праздникам», шоколадная лавочка, та же самая задрипанная почта, Вифлеемская дорога, поворот на шоссе№3, там тоже строят иностранные евреи, посреди двора воздвигли забор.
Когда, когда Иерусалиму не удавалось заселиться? Он роет, копает… Роет не только для того, чтобы подготовить почву для трамвайных путей или поменять какую-то трубу, нет, он роется вечно, ищет… Что ты ищешь, Иерусалим? Нет ответа. Определенно, мы в процессе, в самом разгаре. То, что кажется «после», на самом деле ни что иное как предисловие к тому, что еще будет. Еще нет, еще нет, пока что он в процессе основания, готовится – к чему, к чему? К открытию, к освящению, наконец-то освятят город и скажут: «Это Иерусалим»!
И дело это давнее, известное. Нет в этом городе ничего, что не было бы им – более иерусалимским или менее иерусалимским, и улица Яффо – это Иерусалим, и Хевронская дорога, и Шхемская, разве есть в Иерусалиме неиерусалимский камень, не из Иерусалима ли небеса? Или, если мы возьмем дом из Тель-Авива или из Беэр-Шевы и пересадим его в Иерусалим, будет ли он здесь чужеродным или даже в своей чужеродности превратится в иерусалимский? А камень, а дерево, а слово? А человек? Если переехал в Иерусалим или уехал из Иерусалима? Где искать? В его и в моем, и в вашем положении.
Положим, уже совсем непонятно, как вообще говорить о Иерусалиме – разговор о нем превратился в любомудрствование: груды раскопок, отложений, симптомы, строки Писаний, стихи поверх стихов… Иерусалим на мгновение рассеялся. Иерусалим утекает на небеса. Что от него осталось тут, внизу? Трудно удержать его. Силы, подталкивающие его ввысь многочисленны, многочисленны, каждая толкает его по-своему, собирает целые толпы толкачей, и в результате этот воздушный шарик, Иерусалим, тяжелый, каменный, ортодоксальный, тесно набитый, как-то взмывает ввысь, и неизвестно, когда он вернется.

Перевод с иврита: НЕКОД ЗИНГЕР